Тайная любовь княгини - Евгений Сухов Страница 15

Василий был большим знатоком леса и любил забавляться тем, что токовал глухарем. Да так ладно у него это получалось, что на его пение слеталось немало самочек.

Сейчас государь наблюдал за межняком — птицей скверной и драчливой, плодом греховной любви тетерева и глухарки. От родителя своего он отличался крупным телом, от матушки — более светлым пером. Редко приживалась эта птица в стае и обычно напоминала пасынка у недоброй мачехи. Старшие сводные братья не упускают случая, чтобы клюнуть его побольнее, ущипнуть. Вот оттого вырастает межняк непокорным и задиристым, всегда готовым принять неравный бой даже с более опытной птицей, и не беда, если обдерут перья и разорвут гребень.

Неуютный характер межняка хорошо заметен во время кочевок, когда птица норовит отбиться от общей стаи, а то и вовсе увлечь за собой глупый неоперившийся молодняк. Виден межняк и при кормлении, когда пытается оттеснить старших петухов. Но особенно разность породы заметна при весенних поединках, где межняки действуют так же задорно, как кулачные бойцы в хмельную Масленицу. Ведут они себя шумно, громким, отчаянным криком пытаются запугать соперника, без конца хлопают крыльями, а клювом непременно стараются угодить в глаз и так выбрасывают вперед ноги, что шпорами ранят поединщика.

Тетерева от боя с межняком обычно стараются уклониться и видят в нем бесчестного бойца, который для кулачной драки всегда приберегает острый клинок.

Василий Иванович, спрятавшись за куст рябины, внимательно наблюдал за тем, как сходятся промеж собой крупный тетерев и межняк. Тетерев был спокоен, напоминая старого воина, у которого за долгие годы жизни позади осталась не одна подобная сеча. А межняк казался не в меру возбужденным — никак не мог устоять на месте и так громко хлопал крыльями, что временами заглушал клокотание взволнованных самочек.

Если тетерев подступал к сопернику спереди, не спеша, едва поднимая крылья, то межняк старался обежать петуха со стороны и нанести ему быстрый удар острым когтем. Он действовал не по устоявшимся правилам и вводил в смятение искушенного воина, привыкшего к честным поединкам.

Наконец птицы сошлись грудь о грудь. Вот оно, то мгновение, когда бойцовский характер должен показать старый тетерев, но петух тут же был опрокинут соперником и мгновенно втоптан в снег. Межняк избивал его методично — клевал в голову, наносил удары когтистыми лапами и больше напоминал драчливого детину, чем птицу. Наконец тетерев поднялся, отряхнув перья. Он некоторое время смотрел на противника, как будто спрашивая: «А где же устрашающая поза и бойцовский танец, которые положены перед схваткой?» Но ответом ему был коварный удар лапой в самую шею.

Тетерев содрогнулся, некоторое время стоял неподвижно, потом гортанно прокукарекал и завалился боком в почерневший снег.

— Видал? — Великий князь повернулся к Овчине-Оболенскому.

— Видал, великий государь, — отозвался Иван Федорович, потрясенно глядя на растерзанную птицу.

— Елена… супружница моя, тяжела, — неожиданно произнес Василий Иванович. — Наследника я жду, боярин.

— Вот оно что! — подивился новости Иван, одновременно соображая, что зачатое княгиней чадо может быть его дитем.

А межняк еще немного потоптался у растерзанного тельца, будто ожидая, что петух, собравшись с силами, вспорхнет с красного снега и, выставив вперед грудь, захочет посчитаться с обидчиком.

Но тетерев молчал, и межняк повернул к тетеркам, бойко и уверенно выбрасывая вперед лапы.

Самки беспокойно зашевелились, а потом разлетелись в разные стороны, оставив в недоумении буйного ухажера.

— Межняку пары не найти, — уверенно изрек великий государь. — Не та птица, чтобы потомством обзаводиться. Гордая шибко и злая. Тетерки их страшатся, а петухи от боя уклоняются. А ежели все-таки до поединка доходит, то без убийства не обойдется. Насмерть бьет межняк! Бывает так, что ежели он сердит шибко, то бьет поваленную птицу даже мертвой.

— Слыхал я об этом, государь, — протянул Иван Федорович, в голове которого смешались впечатление от увиденного и мысли о Елене Васильевне. — Петухи между собой насмерть никогда не дерутся, а межняк — птица боевая и старшинства над собой не признает.

— Потому эту помесь из стаи и изгоняют. Бывает так, что набросятся петухи все разом на межняка и заклюют его до смерти.

— Так и в жизни, государь, бывает, когда молодцы хотят наказать вздорного детину. Птица — и то порядка желает, а каково же нам, холопам?

Следом за перепуганными тетерками взмыли петухи. Поднялись шумно, громко стуча крыльями. Эдакая темная туча, родившаяся прямо из груды снега.

Государь поднял пищаль и выбрал в стае крупного тетерева с красной отметиной на махонькой головке. Некоторое время он наблюдал за тем, как птица уверенно, с каждым взмахом набирает высоту. А потом перевел ствол на межняка, по-прежнему неподвижно стоявшего среди примятого снега.

Тот терпеливо ждал, когда тетерки вернутся. Вот сейчас они сделают над лесом круг и опустятся прямо перед межняком, признавая его своим мужем. Но тетерки продолжали удаляться. Межняк гортанно пророкотал, как будто удивляясь дерзости курочек, а потом взмахнул крыльями — в стремлении догнать и наказать непокорных жен. Но когда его мясистое тело взметнулось над лесом, почти касаясь островерхих елей, прозвучал громкий выстрел. Он потряс дремучий ельник и мгновенно смахнул с разлапистых веток горы снега. Межняк кувыркнулся в воздухе и, обдирая перья об острые иглы, упал на снег.

— Видал? — повернулся государь к холопу.

— Видал, Василий Иванович.

— С одного выстрела сразил, не каждый пищальник на такую меткость способен. Пойдем, Иван, глянуть хочу.

Межняк был красив, как и всякое дитя грешной любви. Он лежал распластанным на черной проталине, закинув бородатую голову далеко назад, там, где еще несколько минут назад шел поединок. Птица напоминала воина, почившего на поле брани, и Овчина-Оболенский едва сдержался, чтобы сжатыми пальцами не перекрестить застывшие очи.