Хобо - Зоран Чирич Страница 13

Вскоре один из мраков осветился. Где-то там, в близком далеке, просветлело: Риста Сантос шептал что-то пикантное скалящейся блондинке, прижавшись к ней всем телом. Он буквально стиснул ее.

Я подозвал одного из подручных мальчишек, поблизости всегда вертелось несколько заинтересованных, попросил заменить меня и разрешил оттянуться по полной программе в деле «разогрева атмосферы». А сам направился поприветствовать старого доброго компаньона. Наконец-то нашлось развлечение и для меня. Я проталкивался через толпу без единого «извините» или «позвольте». Разгулявшиеся призраки сами уступали мне дорогу, словно понимали, что перед ними человек, который не может ждать. В мгновение ока я оказался возле прижавшейся друг к другу парочки и прервал их тисканье.

Увидев меня, Риста Сантос приветственно раскукарекался, в таком же стиле он был и одет: полукричаще-полуофициально. «О! Никак музыка приближается к нам лично!»

«Ага. Сейчас я тебе сыграю», я сдержался, чтобы не врезать ему.

Сантос не сдавался, сохраняя позитивное расположение духа: «Хе-хе, это что, диджейский юмор?»

«Нет, это у меня в крови сахар упал. Но теперь, когда я тебя увидел, мне сразу стало лучше». Я сжимал зубы, стараясь не расплескать свой настрой.

«Должно быть, друзья нужны именно для этого», ответил он мне, уверенный, что ирония как всегда сослужит ему службу. Но даже для иронии необходимо обладать хоть каким-то талантом.

«Видишь ли», я втянул голову в плечи, «друзья много для чего могут пригодиться».

«Только без извращений, Зокс», он театрально прикрыл телом свою подружку.

Его идиотизм развился так сильно, что у него вылетело из головы, что я не из тех, кого он может очаровать. Или я действительно выглядел настолько глупо? Сантосова блондинка презрительно смотрела сквозь меня, и я в любой момент мог ждать, что она попросит меня отодвинуться в сторону, чтобы ее сразу видели все, кто входит в дверь «Лимбо». Она смотрела на меня как на портье, который мучительно пытается понять, чем отель отличается от мотеля. Мое раздражение не заслуживало и капли ее бесценного платинового внимания.

«Итак», к моему голосу вернулась баритональная уверенность в себе, «ты перестал прятаться».

«Прятаться? О чем это ты?» Сантос выглядел изумленным.

«Зачем ты сюда притащился?», я не сводил глаз с его пробора. «Отдать мне деньги или продемонстрировать новую киску?».

«Эй, Зокс, не кипятись», его «ша-ла-ла» тон начал мутировать.

«Это я еще только разогреваюсь». Я приподнялся на цыпочки, чтобы ему лучше был виден груз, который он взвалил мне на спину.

Мышцы на его лице дрогнули. Он что-то почувствовал. Меня.

«Сантос», я положил руку ему на плечо, такой тренерский жест. «Это важно. Мы должны поговорить. Здесь слишком шумно. Давай выйдем, а?» Его низкий прямоугольный лоб стал влажным от пота. Мы задыхались от молчания. «Извини», обратился я к его сопровождающей, хотя трудно было понять, кто здесь кого сопровождает. «Нет проблем», ответила она. Она по-прежнему меня не замечала и старалась это подчеркнуть. Сантос посмотрел на нее с некоторым удивлением, словно его покоробило ее равнодушие. Она его бросила. Настоящая дама, знает, что друзья имеют преимущество. Отшила нас обоих. Браво. Я потянул растерянного Ристу к выходу.

Мы остановились на парковке клуба, в стороне от народа, толкавшегося у входа в «Лимбо». Риста Сантос был моего роста, то есть ссутулившиеся сто восемьдесят и еще большой палец сантиметров. Если уж приходится, то я предпочитаю драться с людьми не ниже себя. Коренастый коротышка — это запакованная коробка, и неизвестно, что в ней за подарок. Можно ошибиться в оценке — их или их солнечного сплетения — а все только потому, что приходится наклоняться, чтобы увидеть глаза, когда собираешься треснуть им по башке.

Сантос вытащил пачку сигарет и как на базаре принялся торговаться и уговаривать: «Слушай, ну, может, хватит уже канючить? Ты что, действительно считаешь, что я не отдал бы тебе, если бы у меня было?»

«Нет, я ничего не считаю», я почувствовал зуд в районе темени. Но не стал чесать, чтобы он не понял меня неправильно и не отреагировал неосмотрительно.

«Ладно, чего ты от меня хочешь?», спросил он у воздуха, который сгущался между нами.

«Хочу перед тобой извиниться», сказал я очень, очень многозначительно. «Сантос, извини, что я просил у тебя свои деньги. Извини, что ты мне их не возвращаешь целую вечность. Извини, что ты меня держишь за лоха. Извини, что сейчас я разъебу тебя по полной программе». Я нанес ему два молниеносных удара в голову, один за другим, одной рукой. Ну, теперь он действительно был изумлен, изумлен настолько, что даже забыл упасть. Он не мог поверить, что это происходит с ним. Пошатывался, выдыхая неразборчивые ругательства. Его лицо напоминало запотевшее и потрескавшееся лобовое стекло. Я двинул ему еще раз, потом еще раз. Это были короткие резкие удары без замаха. Но попадали они туда, куда нужно. Наконец он собрался, посерьезнел, поднял руку, требуя передышки. Я подождал, когда он выплюнет на ладонь зуб и попрощается с ним. Потом как следует размахнулся и вдарил, целясь в свежую дыру у него во рту. Он рухнул как подкошенный, безо всякой театральности. И теперь в полубессознательном состоянии извивался и катался по асфальту, завывая как сирена пожарной машины. Я дал ему приподняться и врезал ногой в живот. На этот раз я пощадил его голову, так как не хотел испачкать кровью свои туфли от Чезаре Пачотти. Я продолжил пинать и топтать солидно наполненное тело Сантоса, я кружил вокруг него, выбирая новые и новые места. Их становилось все меньше. Ситуация была у меня под контролем.

Становилось довольно скучно, но тут я заметил в правом ухе Сантоса серьгу. Схватил его за шею и поставил на колени. «Чью это ты серьгу носишь? Может, одну из моих?». Он хрипел и судорожно дергал головой, как будто очнулся в улье.

«Не надо», проскулил он умоляюще, пока я поглаживал мочку его уха.

«Извини, мне надо проверить», сказал я голосом банковского служащего в окошке операций с наличными. Я сорвал серьгу, решительный рывок вниз и готово. Впился в нее взглядом как золотоискатель. Она была вся в крови, но я увидел, что сделана она не моими руками. Сантос вопил и вопил, хотя ухо было на месте. Только на мочке остался надрыв, как на кромке бумаги. «Товар не мой», я положил серьгу в нагрудный карман его рубашки. «Дилер ты никакой, Сантос». Мне было жуть как неприятно видеть его стоящим на коленях, и я вмазал ему в висок, после чего он снова во весь рост растянулся на парковке, как брошенный прогоревший глушитель, которому еще ждать и ждать, когда его разъест ржавчина. Я оставил его стонать, блевать и думать об обороте капитала и «финишной прямой».

«Это хорошо, что ты не устроил разборку здесь», бросил мне Титус, когда я остановился возле стойки выпить чего-нибудь покрепче — крепкое снимает напряжение — и собраться с силами, чтобы вернуться в кабину и продолжить заниматься «саундом» и «лайтом» [18].