Последняя истина, последняя страсть - Татьяна Степанова Страница 11

На несостоявшейся свадьбе майора Ригеля Катя присутствовала в качестве гостя вместе с коллегами из Главка. Так что все происходило на ее глазах. В тот солнечный теплый августовский день три недели назад в Малом Харитоньевском переулке, когда ничто вроде не предвещало катастрофы.

В Главке весь июль и август циркулировали слухи: «Наш Вилли» (пусть он и сидит теперь начальником в своем Староказарменске) наконец-то женится на женщине всей своей жизни Лизе Оболенской. Якобы все-таки отбил ее у мужа, с которым хотел даже стреляться на дуэли насмерть. Про дуэль, конечно, врали – в полиции любят этакие романтические байки. И увести Лизу Оболенскую, которую Катя знала лично, от кого-то к кому-то было сложно, потому что она сама обладала харизмой, характером и решительностью почти мужской. Была крайне независима и свободолюбива.

Преуспевающий адвокат и писательница Елизавета Оболенская с самого начала протестов против строительства в Староказарменске мусорного завода активно участвовала в протестном движении, как адвокат оказывала юридическую помощь Экологическому Комитету Спасения, который возглавляла ее подруга Герда Засулич. За три дня до свадьбы в городе произошли известные события – митинг, который на этот раз власти решили «не санкционировать», собрал рекордное число горожан. Почти все вышли протестовать против строительства мусорозавода. Митинг закончился столкновениями с полицией и массовыми задержаниями. Приехали автозаки, росгвардейцы действовали без оглядки и жалости. В маленьком городе, насчитывающем всего несколько десятков тысяч человек, задержали триста митинговавших.

Лиза Обленская в тот день находилась в суде в Москве, где как раз подавала иски к компании, возглавляемой Алексеем Кабановым. Она приехала в Староказарменск уже вечером, когда автозаки переполнились людьми и в камерах УВД яблоку было негде упасть. Оболенская снова отправилась уже в местный суд, как адвокат задержанных, оспаривала административное задержание.

Это было все, что Катя знала о ней в связи с ситуацией. Знала она и то, что Вилли Ригель, получив приказ начальства о силовом разгоне митинга, его исполнил. И сам участвовал во всем – как командир Староказарменских полицейских.

И вот настал день свадьбы. Они все – почти три десятка гостей – собрались в Грибоедовском Дворце бракосочетаний. Вилли хотел жениться только там, при полном параде. Весь Малый Харитоньевский переулок заполонили машины – и личные, и полицейские с мигалками. Приехало из ГИБДД с цветами немало приятелей Ригеля и его поклонников на ралли.

Полицейский женится! Вилли, давай! Вилли, братан, держись! Силен мужик! Счастья жениху и невесте!

Бракосочетание назначили на одиннадцать часов. Гости ждали в знаменитом Красном зале Грибоедовского дворца, толпились на не менее знаменитой его лестнице, отделанной дубом. Вилли Ригель в черном костюме с иголочки с белоснежной гарденией в петлице светился от счастья. Катя была за него очень рада. Она нарядилась на свадьбу и предвкушала веселье и танцы до утра.

Но к одиннадцати часам невеста не явилась. Не явилась она и к половине двенадцатого. Гости начали перешептываться. Вилли Ригель звонил по мобильному – Лиза Оболенская не отвечала. В Красном зале было трудно дышать от букетов, принесенных гостями. Открыли окна. Без четверти двенадцать к ним вышла представитель Дворца и сказала: раз у вас все задерживается, надо уступить место следующим парам. Пройдите все в холл и на лестницу.

В полдень в Малом Харитоньевском взвизгнули тормоза – Лиза Оболенская, прекрасная, как белая роза, в пышном свадебном платье с кринолином и фате невесты, с букетом фрезий, с цветами в рыжих волосах, выпорхнула из своей машины и вошла во Дворец. Одна – без друзей и родителей.

Она появилась среди взволнованных гостей. Вилли устремился к ней навстречу, но она даже не взглянула в его сторону.

– Дорогие друзья, прошу меня извинить, но свадьба отменяется! – громко объявила невеста. – Говорю при свидетелях – я никогда не выйду замуж за Сорок Бочек Арестантов. Кто из вас потратился на подарки нам – вот моя визитка, звоните мне, я лично возмещу расходы. Удержите его, чтобы не вздумал сейчас за мной гнаться. И – прощайте!

Все замерли. Воцарилась гробовая тишина. Вилли стоял, как громом пораженный. Лиза Обленская очень аккуратно положила свой букет невесты на стул, повернулась к выходу.

Катя видела, как она скользит по грибоедовской лестнице, подобрав свои пышные кружевные юбки.

Сбежавшая невеста…

Она уже садилась в машину – в свадебном платье, фата из окна – словно белый флаг, когда Вилли, наконец, опомнился, растолкал приятелей-полицейских и бросился за ней – по лестнице вниз.

Вылетел из Дворца – машина невесты уже скрылась из вида. Он кинулся к первой попавшейся патрульной с мигалкой. К счастью, его удержали гаишники – Вилли, остынь, погоди, не надо, приди в себя, братан.

Теперь, оглядываясь на все эти грустные дела, Катя понимала – ей известно не все. Есть в этой истории свои подводные камни. Их предстоит достать из темной воды.

– Вилли, мне надо номер снять в гостинице. Какая здесь у вас самая близкая к отделу? – спросила Катя, когда они покинули булочную.

– Подруга мамы сдает свою однокомнатную квартиру, сама сейчас живет с дочерью и ее семьей, им помощь нужна. – Вилли Ригель кивнул на машину. – Заедем ко мне домой, мама ей позвонит – вы там лучше устроитесь, чем в гостинице.

Катя согласилась. Они ехали по Староказарменску, который к вечеру вообще словно вымер, будто объявили комендантский час. Фонари на площади, освещенные витрины, торговый центр… А людей на улицах – шаром покати.

Жилые кварталы – старый микрорайон из четырехэтажных послевоенных домов на несколько семей. Возле одного из них майор Ригель остановился.

Они вышли, Вилли открыл подъезд, поднялись на второй этаж. Катя знала по сплетням – Ригель время от времени снимал квартиры, но в свои тридцать четыре все возвращался к матери под крыло (отец его давно умер). Он позвонил в дверь – мама, это я.

Дверь распахнулась.

Катя увидела Марту Морицовну – его мать. Бледная и решительная, в глазах – молнии. В прихожей чемодан и две набитые спортивные сумки.

– Мама, я…

– Убирайся прочь! Вон с глаз моих! – Мать наклонилась и выбросила один за другим чемодан и сумки на лестничную клетку.

– Да что случилось? Ты что? – Вилли опешил.

– Прочь отсюда! Не желаю тебя больше видеть!

– Да что я такого сделал?!