Флоузы, или Кровь предков - Том Шарп Страница 66

Тем не менее он вручил Локхарту миллион фунтов стерлингов в старых однофунтовых банкнотах и испытал чувство благодарности судьбе уже хотя бы за то, что подобный привередливый клиент больше не заглянет в его банк.

Уговорить управляющего банком в Ист-Пэрсли оказалось куда сложнее.

— Я по-прежнему считаю, что вы поступаете в высшей степени неразумно, — заявил он, когда Джессика снова пришла к нему с пустым чемоданом. — Уверен, что ваша матушка никогда не действовала бы столь поспешно и необдуманно. Она всегда была предельно благоразумна во всех денежных вопросах. У нее был ум расчетливого финансиста. До сих пор помню, как еще в 1972 году она посоветовала мне покупать золото, — и очень жалею сейчас, что не последовал тогда этому совету.

Интерес миссис Флоуз к золоту, как выяснилось, не пропал. В те самые минуты, когда в банке Ист-Пэрсли происходил описанный разговор, миссис Флоуз шла по тропинке, постепенно удаляясь от Флоуз-Холла. Она довольно часто останавливалась, чтобы подобрать очередной валяющийся на тропинке золотой соверен. На некотором удалении впереди нее шел Додд и периодически бросал на дорожку монеты из того сокровища, которое было обещано Таглиони. За первую тысячу ярдов он разбросал по дороге двести золотых соверенов — по одной монете каждые пять ярдов. После этого он увеличил расстояние между монетами до двадцати ярдов. Однако миссис Флоуз, ничего не замечая вокруг и бормоча что-то себе под нос, с жадностью продолжала свой путь. К исходу второй тысячи ярдов Додд разбросал уже в общей сложности двести пятьдесят соверенов: их нашла и подняла шедшая сзади миссис Флоуз. Выложенная золотом тропинка вела ее на запад — мимо водохранилища, мимо окружавшего его соснового леса и дальше, через открытые болота. К исходу трех тысяч ярдов в кожаной сумке Додда оставалось еще семьсот соверенов. Он приостановился около щита, на котором было написано: «Опасно! Полигон Министерства обороны. Вход и въезд категорически запрещены!». На какое-то мгновение Додд задумался над смыслом этого объявления и моральной стороной того, что он делал. Но затем увидел, что полигон затягивается дымкой тумана, и, будучи человеком чести, решил, что начатое дело надо доводить до конца. «Что хорошо для гусыни, то хорошо и для гусака», — пробормотал он, а затем несколько изменил это выражение, придя к мысли: что плохо для гусыни, требует некоторого риска от гусака. Он бросил на землю еще несколько монет, на этот раз поближе друг к другу, чтобы ускорить шаг того, кто должен был быть позади. К исходу четвертой тысячи ярдов в сумке у него еще оставались пятьсот соверенов, а пятой — четыреста. Монеты на тропинке попадались все чаще, туман между тем становился все гуще. Когда позади остались восемь тысяч ярдов, Додд вытряхнул на землю то, что еще было в сумке, и разбросал последние монеты в зарослях вереска так, чтобы их пришлось искать. Затем он повернул назад и побежал. Миссис Флоуз нигде не было видно, но в тумане хорошо слышалось ее странное бормотание. В это время послышался звук выстрела и первый снаряд разорвался на склоне холма. Над головой Додда просвистели осколки, и он помчался еще быстрее. Миссис Флоуз на разрыв снаряда не среагировала. Не обращая никакого внимания на начавшуюся артиллерийскую стрельбу, она продолжала идти вперед, время от времени останавливаясь за очередным пополнением клада, который, подобно ожившей легенде, влек ее все дальше и заставлял ничего не замечать вокруг себя. Если эта золотая дорожка идет и дальше, то она станет богатой женщиной. Рыночная цена каждого старинного соверена была двадцать шесть фунтов, причем цена на золото постоянно росла. Она уже нашла семьсот блестящих монеток. Миссис Флоуз виделось великолепное будущее. Она уедет из Флоуз-Холла, станет жить в роскоши, с новым мужем. На этот раз с молодым, которым можно будет командовать, которого можно будет заставить работать и который сможет удовлетворить ее сексуальные требования. С каждой новой найденной монеткой жадность ее разгоралась все сильнее и она все глубже и глубже погружалась в подсчеты неожиданно свалившегося состояния. Вдруг золотая дорожка кончилась, однако в зарослях вереска был виден блеск золотых монет. Миссис Флоуз, старательно разводя траву руками, начала прочесывать все вокруг этого места. «Не пропустить бы ни одной монетки», — бормотала она.

Артиллеристы, занявшие позиции в нескольких милях к югу, тоже старались изо всех сил — но их задачей было поразить цель. Саму цель они не видели, однако дистанция до нее была известна, во время пристрелочных выстрелов они сумели взять место расположения цели в вилку и теперь готовились дать залп. Миссис Флоуз нашла наконец самый последний соверен, уселась на землю и стала считать собранные в подол юбки монеты. «Одна, две, три, четыре, пять…» — дальше она не успела. Королевская артиллерия подтвердила свою репутацию, и залп из шести орудий попал прямо в цель. На том месте, где сидела миссис Флоуз, образовалась большая воронка, по периметру которой была раскидана тысяча соверенов, чем-то напоминавшая золотое конфетти, которое обычно разбрасывают на экстравагантных свадьбах. Впрочем, миссис Флоуз всегда стремилась выйти замуж за хорошие деньги и так и поступала при жизни. Как учила ее еще в детстве алчная мамаша: «Не просто выходи замуж за деньги, но переселяйся туда, где эти деньги находятся». Туда и отправилась миссис Флоуз.

Додд возвращался назад в имение, совесть его была чиста. Он рисковал собственной жизнью, чтобы избавиться от старой ведьмы. Как говорил кто-то из поэтов: «Свобода на острие шпаги! Так победим или умрем за нее!». Додд, как умел, боролся за свою свободу и остался жив. Шагая по направлению к Флоуз-Холлу, он насвистывал песенку: «Коль двое встретились в пути, среди ржаного поля, один другого смог убить — не плакать же второму?!». Да, старина Робби Бернс знал, о чем писал, подумал Додд, пусть даже он слегка ошибся с местом. Вернувшись в имение, мистер Додд растопил камин в кабинете старика, а потом принес свою волынку, уселся на кухне и сыграл старинную песню о «Двух воронах» — как бы в память и подтверждение того, что над белыми костями миссис Флоуз теперь будут вечно дуть ветры. Он доигрывал последние такты, когда от запертых ворот при въезде на мост раздался звук автомобильного сигнала. Додд вскочил и побежал приветствовать Локхарта и его жену.

— Какой прекрасный день! — сказал он, открывая ворота. — Флоузы возвращаются в родовое гнездо.

— Да, теперь уже окончательно и навсегда, — ответил Локхарт.

Вечером, во время ужина, Локхарт занял за столом то место, за которым раньше всегда сидел его дед. Напротив него сидела Джессика. При свете свечей она казалась еще более прекрасной и невинной, чем всегда. Локхарт провозгласил тост в ее честь. Как и предсказывала цыганка, к нему снова вернулся его дар: он знал, что отныне является подлинным главой семейства Флоузов, и это знание освобождало его от взятого на себя ранее обета целомудрия. Поздно вечером, когда Додд играл сочиненное им по случаю возвращения хозяев собственное произведение, а Вышибала и колли настороженно приглядывались и принюхивались друг к другу, Локхарт и Джессика лежали в постели, держа друг друга в объятиях. На этот раз они не только целовались.

Их взаимное счастье было столь велико и сильно, что лишь по окончании весьма позднего завтрака на следующий день было замечено отсутствие миссис Флоуз.