Возвращение бомжа - Дмитрий Пучков Страница 29

— Вот и закончились у меня и сыновья, и зебры. Не бегать нам больше по зеленой лужайке. Зажгу как следует в последний раз.

Повысив голос, он поторопил подчиненных:

— В баню, несите все в баню! — и сам бросился следом.

Стараясь не привлекать к себе лишнего внимания, Чук проследовал вслед за своим начальником и, заглянув внутрь, едва удержался от вопля — на столе, застеленном бархатной красной скатертью, украшенной золотистой бахромой с невообразимых размеров кистями, возлежал Эффералган, обложенный со всех сторон папками с уголовными делами, которые подручные Димедрола не прекращали доставлять сюда из архива.

Сам генерал, покачиваясь на каблуках, стоял возле бездыханного тела и, возмущенно качая головой, повторял одну и ту же фразу:

— Момент для бальзамирования категорически упущен. Момент для бальзамирования категорически упущен. Момент…

Чук, едва удерживавший себя в руках, потерял остатки воли после пятого повтора, бросившись растаскивать пухлые кипы бумаг с явным намерением пробраться к Эффералгану:

— Какого бальзамирования? Он живой еще! Вы чего творите? Он живой!

Вот тут-то очнувшийся Димедрол наконец разглядел в неожиданном смельчаке едва-едва принятого на работу оперуполномоченного и, скорчив начальственно-недовольную гримасу, бросился лично выкручивать руки выскочке. Оттащив карапуза от груды бумаг, наваленных подле Эффералгана, он сунул Чуку кулаком поддых и, одним пинком выкинув того на улицу, заорал:

— Так, а ну пошел писать рапорт о проделанной работе. Уже полдня как на должности, а денег я еще не видел! Давай, пошел! Приду — проверю!

Карапуз остался сидеть перед захлопнувшейся дверью, недоуменно вращая головой. Придя в себя, он растер намечавшийся на груди синяк и бросился прочь из здания ГУВД.

Защитники крепости, прочно верившие в незыблемость гондурасских крепостных стен, были деморализованы уже одним фактом того, что уркам удалось сокрушить первый ярус обороны, совершенно не говоря о численном превосходстве противника в живой силе. Скорее всего, именно поэтому все потуги Пендальфа по поддержанию высокого боевого духа не находили отклика среди бойцов. Клич, брошенный кем-то в толпе, отбивавшейся от наседавших упырей, вызвал куда более яркий отклик:

— Атас, отходим!

Подхваченный сотнями глоток, этот призыв возымел более чем губительное для города действие.

Слегка прифигевший от разворачивающихся малоприятных событий Пендальф, кажется, пытался подбадривать уже исключительно себя:

— Порвали! Порвали нашу защиту! Я же говорил! Нужно было Онопку в центр ставить. Давайте быстрее, отходим ко вторым воротам на перегруппировку!

Сообразив, что такими средствами добиться хоть мало-мальской самоотдачи от бойцов вряд ли удастся, он поспешил скорректировать свои вопли:

— Всех, кто живой, — перевожу на следующий, уровень! Уходя — мочите всех!

Командурк, наблюдавший со своего командного поста за происходящим в крепости, удовлетворенно хлопнул себя по бедру и бодро скомандовал: — Начинайте погромы! Пленных не брать! В этот самый момент подскочивший к нему адъютант что-то настойчиво принялся втолковывать на ухо своему боссу. Улыбка постепенно сползала с лица урки. Наконец, выхватив из чьих-то услужливых рук мощный армейский бинокль, он принялся изучать обстановку на направлении, которое указал ему гонец.

Картинка, которую транслировали ему на бинокль, похоже, не сулила ничего хорошего:

— Що цэ такэ? Опять отряд Витязь подослали?

Конницу во главе с атаманом Борисом, высыпавшую, словно мухи на навоз, на вершину холма, возвышавшегося в тылу урочьего войска, можно было уже разглядеть и без помощи оптики, но командурк не спешил расставаться с биноклем, скрывая за окулярами собственную досаду. По всему выходило так, что ситуация складывалась совершенно не по-пацански — честь по чести мочились стенка на стенку и на тебе! Похоже было, что «гондурасские» договорились-таки с «рохляндскими» — открытие второго фронта грозило уркам исторически известными неприятностями.

Здоровенный бинокль жалобно похрустывал в руках раздосадованного урки — больше всего бывалого военачальника раздражал придурок в золоченой броне, елозивший с умным видом перед явившейся на разборки бандой. Кажется, этот идиот давал какую-то установку своим бойцам. Погрозив неприятелю кулаком, командурк тоже принялся раздавать указания своим подчиненным.

Рохляндской армии, впрочем, требовалась не просто установка, а скорее целый сеанс психотерапии. Бойцы всю дорогу до Гондураса обещавшие «порвать уркам ж… на еврейский флаг», едва завидев несметные полчища, уткнувшиеся в порядком уже разрушенные стены крепости, мигом растеряли весь свой ратный пыл, и Борису впору было объявлять субботник по борьбе с энурезом, вместо того чтобы вести войска в атаку.

Атаман, к слову, и сам слегка оторопел, разглядывая колыхавшуюся внизу урочью массу: «маленькой победоносной войной» с нехилым банкетом по окончании, мыслями о которых он тешил себя и окружающих, тут и не пахло. Притихшие рохляндцы несмело приглядывали за боссом, ожидая от впавшего в кому командира волевых решений. Из ступора Бориса вывел голос дочери — как всегда, не слишком адекватная особа и сегодня не блеснула рассудительностью:

— Вот, блин, понабежало-то! Кто ж их всех хоронить будет?

Борис сморщился так, будто проглотил лимонку. Оглянувшись на дочурку, впереди которой, вцепившись в гриву лошади, сидел в седле крепко-накрепко зажмурившийся Гек, он покачал головой, стеганул свою кобылу и принялся носиться с фланга на фланг, одаряя своих подчиненных ОЦУКА (особо ценными указаниями командира армии):

— Фурманов, поведешь правый эскадрон! Петька, поведешь левый. Гаврила! Пойдешь посередине, налево и направо не ходи.

Урки тем временем успели развернуть часть своей армии навстречу подъехавшим на раздачу «новеньким». Борис привстал на стременах, оглядывая свое войско, и, набрав побольше воздуха в легкие, завопил:

— Граждане незалежной Рохляндии! Рахиты и рахитки! От Чукотки до Финляндии все болеют за Рохляндию! Аллюр три креста!

Рохляндская принцесска наклонилась к Геку и поделилась своими «сокровенными» мыслями:

— Знаешь, за что я батю люблю? За чувство юмора.

Борис и вправду сегодня был в ударе:

— Вашему царю показали фигу! Не простим обиды! Умрем все до последнего!

Первыми, задрав кверху свои клюшки, приняли вызов гвардейцы из сборной Рохляндии по поло, во главе с Борисовым отпрыском, а дальше, словно волна по стадиону, по нестройным рядам пошла цепная реакция, встряхнувшая и остальных бойцов. Конница вмиг ощерилась, словно гигантский еж-мутант, выставивший свои иголки. Борис промчался вдоль первого ряда, колотя по выставленным железякам своим мечом — звук был, что гаечным ключом по батарее, да и смысла в этом было немногим больше, но эти «досадные мелочи» не мешали Борису самозабвенно поднимать боевой дух своего войска: