Вермахт и оккупация - Норберт Мюллер Страница 55

Оккупационные органы прибегали при проведении подобных акций к самым жестоким мерам. Население под вооруженным конвоем доставлялось в регистрационные пункты и находилось там под усиленной охраной до момента отправки. Кроме того, в городах проводились облавы, во время которых все работоспособное население задерживалось и на заранее подготовленных транспортных средствах отправлялось в Германию. В сельской местности также регулярно проводилась «охота на людей». В оперативном донесении коменданта тыловых районов 2-й армии (группа армий «Центр») отмечалось, что изо дня в день там можно было наблюдать ужасные сцены, когда «восточные рабочие» покидали свои деревни, направляясь на принудительные работы в Германию. Особенно трудно проходила акция по насильственной мобилизации молодежи 1925 г. рождения. Так как девушки скрывались в полях, за ними устраивалась настоящая охота. В качестве наказания за невыполнение разнарядок на выделение рабочей силы сжигались дотла целые деревни. Чтобы предотвратить побег людей, занесенных в списки, оккупационные власти наряду с репрессиями по отношению к жителям стали применять практику задержания заложников. В специальных объявлениях населению угрожали тем, что в случае неявки лиц, мобилизованных для отправки в Германию, пострадают их родственники. А когда в Корсуни (Черкасской области) сбежало 200 человек молодежи, назначенных к отправке на принудительные работы в Германию, часть их родственников была арестована и по истечении недели расстреляна.

Нередко жертвой депортации становились неработоспособные и больные советские граждане. Их количество составило, по данным специально созданного в 1942 г. «Центрального пункта для представителей восточных народов», только осенью 1942 г. от 5 до 10 % всех насильственно угнанных, то есть более 100 тыс. человек. Условия транспортировки были часто варварскими. Даже в официальных немецких донесениях говорилось о том, что товарные вагоны битком набиты людьми; в пути вагоны, как правило, не открывались из опасения бегства пассажиров, люди находились в них длительное время без питания, не имея элементарной возможности естественных отправлений. Сопровождавшие транспорт команды обходились с ними очень грубо, избивая за протесты против невыносимых условий. При этом необходимо отметить, что транспортировка мобилизованных рабочих осуществлялась под надзором военных властей, которые зачастую выделяли персонал для непосредственного сопровождения эшелонов.

Проведение депортации встречало ожесточенное сопротивление всего советского населения. В борьбе против фашистских охотников за людьми значительную роль сыграли советские партизаны, бравшие под защиту жителей районов, находившихся под угрозой проведения подобных акций. Однако это было не везде возможно. Поэтому ими нередко организовывался вывод населения целых деревень в партизанские районы, где жители располагались в специальных семейных лагерях. Так, например, в Белоруссии тысячи семей нашли прибежище в лагерях Пинского партизанского края. В этих лагерях даже возобновились школьные занятия. В отдельных случаях, используя контролируемые ими прифронтовые районы, партизанам удавалось эвакуировать население через линию фронта в советский тыл [168].

Сопротивление населения депортации нашло свое отражение и в донесениях оккупационных органов. Так, начальник оперативного тыла группы армий «Центр» докладывал в начале декабря 1942 г., что мероприятия по вербовке населения на работу в Германию приводят к массовому уходу жителей из деревень к партизанам, а завербованные сбегают еще по дороге на сборные пункты [169]. Большая часть их вступала бойцами в партизанские отряды. Но и в тяжелых условиях рабского труда в самой Германии многие советские патриоты, как известно, зачастую совместно с немецкими антифашистами, продолжали борьбу с нацистским режимом принуждения.

В связи с этим следует указать на то обстоятельство, что даже среди представителей фашистского государственного аппарата, учитывавших это положение, стали раздаваться голоса, требовавшие изменения методов набора рабочей силы и положения «восточных рабочих» в интересах дальнейшего их привлечения к работам и в целях «оптимального использования» в военной экономике. Типичным для понимания сути выступлений большинства таких критиков и их якобы человеческого подхода к этим вопросам является опасение, высказанное Бройтигамом еще осенью 1942 г. (он являлся в то время уполномоченным Розенберга в штабе группы армий «А»), того, что продолжение подобной практики и методов может оказаться чреватым опасными последствиями и привести к такой ситуации, когда вследствие непрерывного роста партизанского движения Украина, и не только одна она, перестанет быть поставщиком продовольствия, снабжение войск будет парализовано, положение их самих станет критическим, возникнет опасность военного поражения Германии. Другую сторону проблемы показал сам Заукель, заявив, что и машина может работать бесперебойно лишь в том случае, если будет своевременно обеспечиваться горючим и смазочными материалами и иметь необходимый технический уход. Что же касается человека, пусть даже он является представителем примитивного типа расы, он требует большего внимания, нежели машина. Но даже и эта пропитанная фашистской идеологией «низшей расы» рабовладельческая точка зрения оставалась на практике при использовании советских рабочих на принудительных работах без всякого внимания.

Для удовлетворения постоянно растущих потребностей в рабочей силе оккупационные органы с осени 1942 г. стали использовать своеобразные методы «вербовки». Если до этого они руководствовались принципом ликвидации наряду с попавшими в их руки партизанами и всех «подозрительных», то теперь большая часть работоспособного населения партизанских районов начинает вывозиться на принудительные работы. Широкое применение этого метода было предписано в указаниях Геринга об усилении борьбы с партизанами от 26 октября 1942 г., которые касались всех действующих на оккупированной советской территории органов и были дополнены и конкретизированы в приказах оккупационных властей по реализации этих указаний. Они стали осуществляться с такой интенсивностью, что начальник оперативного тыла группы армий «Центр», например, в специальном приказе указывал на необходимость за «ловлей людей» не забывать и об уничтожении самой основы существования партизан [170].

Этот метод был, однако, вскоре отменен. Примерно уже с начала 1943 г. оккупационные органы стали направлять захваченных в партизанских районах лиц главным образом в концентрационные лагеря. Согласно договоренности между Гиммлером и министром юстиции Тираком, достигнутой ими 18 сентября 1942 г., вопросы, связанные с евреями, поляками, цыганами, русскими и украинцами, подлежали впредь рассмотрению не на заседаниях обычных судов, а органами рейхсфюрера СС. Эта договоренность была направлена главным образом против представителей «восточных народов» в соответствии с генеральным планом «Восток». Тем самым мероприятия, проведение которых было начато в 1942 г. и которые преследовали цель использования концентрационных лагерей в деле роста производства военной продукции, а вместе с тем и широкого осуществления принципа «уничтожения трудом», нашли широкое применение в отношении населения оккупированных советских районов. Таким образом, в распоряжение военных монополий была предоставлена очень дешевая рабочая сила, которую они эксплуатировали беспрепятственно, вплоть до ее физического уничтожения.