Блицфриз - Свен Хассель Страница 33

Он спрыгивает с разделочной доски и сует громадный кулак под нос Порте, так близко, что тому приходится поворачивать голову, дабы осмотреть его.

— Понюхай, чем пахнет! — приказывает с хриплым смехом штабс-фельдфебель. — Когда у нас не останется танков, я пойду крушить паршивые Т-34 одним ударом этой штуки.

— Кулак большой, — спокойно признает Порта, — но, кажется, ты не знаешь, папаша, что еще никто не выигрывал войны, распутничая, пьянствуя и размахивая грязными кулаками в воздухе! У нас в Гермерсхайме есть начальник блока, лейтенант Либе, способный спрятать в кулаке взрослого уличного кота; спрятав его, он вызывал к себе заключенного и говорил: «Угадай, свихнувшийся алкоголик, что у меня в руке. Угадаешь, и я переведу тебя в группу привилегированных. Ошибешься — отрублю твой еврейский нос своей саблей».

Так спокойно продолжалось около двух лет, пока в тюрьму не проник проверяющий из гестапо, переодетый обер-ефрейтором. Фюрер захотел узнать, что там творится. Было утро понедельника, как и сейчас. И снег тоже шел. Лейтенант Либе не был предупрежден об этом визите и, словно с целью опорочить свое прекрасное имя [58], принялся орать и браниться, как всегда. И потом не успел опомниться, как повел отделение артиллерии на конной тяге прямо на фронт. Несомненно, он бы добился успеха в полученной роли передового наблюдателя. Если б не погиб почти сразу после ее получения.

— Герр штабс-фелдфебель, — лицо Порты принимает суровое выражение. — Вы готовы отдать жизнь за фюрера, народ и отечество?

Штабс-фельдфебель Брумме сглатывает ком в горле и всеми силами старается выглядеть патриотичным. Он не может понять, кто эти двое — эсэсовцы или странные типы, отчаянно пытающиеся спастись. И решает, что лучше быть предельно осторожным. Если они эсэсовцы, его дело плохо. Указывает на противоположную стену, украшенную большой фотографией Адольфа Гитлера.

— Вот висит наш фюрер! — говорит он с гордостью.

— Хорошо висит! — нагло ухмыляется Порта и старательно нюхает воздух. — Не чувствую запаха Валгаллы или героических подвигов. Думаю, мы понимаем друг друга. Наслаждайся жизнью, пока возможно, и держись как можно дальше от этих шумных военных действий.

Штабс-фельдфебель бросает задумчивый взгляд на хитрое, крысиное лицо Порты.

— Вы сомневаетесь в окончательной победе? — спрашивает Порта, обвиняюще указывая на него пальцем.

— Нет конечно! — ревет в смятении Брумме. Странный вопрос, думает он. Только идиот на смертном одре ответит на него отрицательно.

— Слушали вы последнюю речь фюрера? — с инквизиторским видом спрашивает Порта.

— Так точно, — лжет Брумме. — Он хорошо говорил.

И отчаянно пытается догадаться, что за ахинею нес Адольф последний раз.

— Есть евреи в вашей семье? — продолжает Порта с опасным, гестаповским выражением глаз. При этом вопросе Малыш угрожающе нахмуривается.

— Свидетельство об арийском происхождении у меня в порядке, — отвечает Брумме, теперь заметно нервничая. Со страхом вспоминает, что оно обрывается на бабушке. Он из рейхсвера, где арийской бабушки было достаточно. Проклятые евреи!

— Знаете, кем была ваша прабабушка? — безжалостно продолжает Порта. — Ее звали, случайно, не Рахиль?

— Нет, Руфь, — поспешно отвечает Брумме.

У него была когда-то светловолосая девушка по имени Руфь, и он думает, что, должно быть, это истинно арийское имя.

— Интересно, — улыбается с оживлением Порта. — Долг каждого настоящего немца докладывать комиссии по расовой чистоте о существовании еврейского потомства в великом немецком вермахте. Таким образом разоблачили генерал-лейтенанта Хозенфельдера. Он сделал себе арийский нос, но один обер-ефрейтор заметил, что генерал никогда не ел свинины. Он доложил об этом, в одно прекрасное утро приехали двое расовых специалистов из СС и забрали генерала с арийским носом. Такой предатель с генеральскими погонами мог разложить всю немецкую армию, и мы так и не дошли бы до Москвы. Гордый немецкий флаг никогда не взвился бы над Кремлем, гордая немецкая пехота никогда не смогла бы устроить парад на Трафальгарской площади, и фюрер не достиг бы своего желания получить беззубого британского льва перед Букингемским дворцом. Герр штабс-фельдфебель, разве это не было б невыносимо для нас, истинных немцев?

— Зиг хайль! — выкрикивает пропитым басом штабс-фельдфебель и возбужденно вскидывает обе руки в нацистском салюте.

— Наши доблестные солдаты в серо-зеленой форме примут участие в величайшем из всех крестовых походов освобождения, — патриотично провозглашает Порта. — Цель национал-социализма — уничтожить варваров и таким образом создать lebensraum [59]для порабощенного немецкого народа. Где проходят коричневые штурмовые отряды культуры, никаких других культур не остается. Мы, немцы, будем решать, что должны думать другие. Они не будут думать! Фюрер будет думать за них!

«Партийный придурок, — думает Брумме в отчаянии. — Эти фанатики смертельно опасны. Они готовы кричать "хайль" овце с отрезанной головой, если сочтут, что это австрийский ефрейтор в личине».

— Ein Volk, ein Reich, ein Führer! [60]— воодушевленно кричит Малыш.

Он больше не может держать рот закрытым.

В конторе на несколько секунд воцаряется полная тишина. Все трое тупо глядят друг на друга. Вдали слышится орудийный гром. Малыш щелкает каблуками и вскидывает правую руку.

Die Fahne hoch, Die Reihen fest geschlossen,

S.A. marschiert mit ruhig festem Schritt… [61]—

горланит он, фальшивя.

Стоя по стойке «смирно», с вскинутыми в салюте руками, все трое допевают песню до конца. Постороннему наблюдателю это показалось бы торжественным и патриотичным зрелищем.

— Как думаете, герр штабс-фельдфебель, что произойдет, если вы мне предложите выпить? — доброжелательно спрашивает Порта. — Думаете, я откажусь?

Брумме молча снимает с полки большую бутылку и с кислой улыбкой наливает шнапс в кружки, которые Малыш услужливо поставил на стол. Штабс-фельдфебель обещает себе потом расплющить их.

Порта и Малыш с прочувствованным «А-а-ах!» пьют до дна.

— Может, еще по одной? — спрашивает Порта. — В такое великое время не следует себя ограничивать!

Злобно сверкая глазами, Брумме наливает снова. С каким удовольствием он заткнул бы бутылку пробкой и вышвырнул за дверь этих разбойников!