Уничтожить Париж - Свен Хассель Страница 21

Танки были вынуждены временно остановиться. Теперь казаки шли к нам, их маленькие черные глаза безумно блестели. Один, крепко сложенный, с лычками на погонах, остановился у нашего «тигра». От него несло перегаром. Сабля у него была в ножнах, нагайка в руке.

— Привет, господа!

Он поднял на нас взгляд и засмеялся. Я чувствовал, как мои друзья пышут ненавистью.

— Эй, товарищ! — Порта внезапно подался к нему. — Тебе когда-нибудь предсказывали будущее?

— Нет. Почему ты спрашиваешь?

— Потому что я предсказатель. Хочешь, предскажу?

— Зачем?

Порта пожал плечами.

— Оно может быть любопытным.

— Почему? — спросил русский с присущей им приводящей в бешенство флегматичностью.

— Боишься? — язвительно усмехнулся Порта. — Ничего удивительного. Многие боятся. Не смеют взглянуть правде в лицо — вдруг она окажется неприятной.

Казак нахмурился. Подошел поближе и протянул широкую, короткопалую ладонь.

— Я не боюсь. Но .знать будущее не всегда приятно.

— Поглядим.

Порта схватил его руку и крепко держал, пока казак ее не отдернул; на лице нашего остряка появилось выражение, как мне казалось, полнейшего слабоумия. Видимо, недалекий казак и воспринимал его таким, но он, разумеется, не знал Порту так, как я.

— Гммм… э… ммм… Да! Мне все ясно. — Порта задумчиво пососал единственный зуб. — Ты был ефрейтором у дядюшки Сталина, верно? Носил каску с красной звездой. Верно? И нес службу в гарнизоне в… Майкопе. Я прав?

Казак кивнул, челюсть его отвисла. Эту удачную догадку мог бы сделать любой, воевавший на Восточном фронте и встречавший столько казаков на немецкой службе, сколько мы, но начальный успех Порты собрал небольшую группу удивленных русских; они хмурились, в глазах поблескивало смутное опасение.

— Вот, видишь! Я прав! — торжествующе сказал Порта.

Казак перекрестился и хотел отнять руку, но Порта ее крепко держал.

— Погоди! Я скажу, что вижу у тебя в будущем… Вижу пыльную дорогу, никуда не ведущую и тянущуюся без конца… Ни махорки, ни воды, ни пищи… Длинную колонну людей в такой же форме, как ты… все они из власовской армии. Ага, вот оно! Хватит у тебя мужества выслушать правду? — Он взглянул на стоявшего внизу казака и затараторил, пока его не остановили. — Я вижу многих американских генералов, сидящих за столом со многими русскими генералами. Они пьют виски… и водку… курят большие сигары… Вот они подписывают документы и обмениваются рукопожатиями. — Порта зажмурился, словно в безмерном страдании. — Вижу еще кое-что! Адольф пал, и казаков возвращают на родину… Вижу… вижу… — Порта издал громкий мучительный вопль. — Товарищ! Ты, конечно, знаешь, что такое Дальстрой [51]? Ну, вот… — Он кивнул с глубокомысленным удовлетворением. — Вот что, товарищ, я вижу! Хорошего мало, а?

Казак вырвал руку и отскочил назад, в его лице смешались ярость и сомнение. Прошипел что-то по-русски так быстро, что я не успел разобрать, но тут Малыш спрыгнул с танка прямо на него. Потом поднял громадной лапищей и затряс.

— Грязный русский крестьянин, смени тон, а то я погоню тебя до полпути на Дальстрой твоей же нагайкой!

Снова поток русских слов. Явно брань, почти наверняка непристойная. Когда дело доходит до сквернословия, ни один язык не сравнится с русским. Изучить его стоит уже хотя бы ради этого.

Малыш только усмехнулся и презрительно отшвырнул казака. Тот бросился к своей лошади, вскочил в седло и поскакал вслед за товарищами, которые благоразумно исчезли, едва услышав слово «Дальстрой». Обернулся, угрожающе взмахнул саблей, выкрикнул в нашу сторону еще несколько ругательств, но на Малыша это ничуть не подействовало.

— Проваливайте, грязные крестьяне! — прокричал он.

Казачий полк, гнавший неудачников-дезертиров, постепенно скрылся вдали, и к нашему танку подошел лейтенант Лёве, выражавший всем своим видом неодобрение.

— Обер-ефрейтор Порта, я не разрешаю своим подчиненным дурачить наших союзников… особенно если это добровольные союзники. Один из русских офицеров только что пожаловался мне на тебя.

— Прошу прощения, — с самым серьезным видом сказал Порта. — Этот человек захотел, чтобы ему предсказали будущее; я предсказал, вот и все.

— О? Не знал, что ты обладаешь даром ясновидения. Что же ты сказал ему?

— Только правду, — ответил уязвленный Порта.

— Какую?

— Что он окончит свои дни на родине, томясь в Дальстрое. Это мог бы предсказать любой дурак.

— Хоть бы изредка держал на привязи свой болтливый язык, — раздраженно сказал Лёве. — Ты сам скоро окажешься в Дальстрое, если не побережешься как следует!

— Да, очень может быть, — согласился, вздохнув, Порта.

Явно недовольный лейтенант ушел. Колонна тронулась снова, ее сопровождало уханье сов в недалеком лесу. Ночь кончалась, переходила в туманное утро. Мы в танке готовили завтрак — заваривали эрзац-кофе на спиртовке с риском загореться и взорвать «тигр». Нарезали на ломти жесткий кирпич хлеба, считавшийся в армии буханкой, и чтобы сделать его более съедобным, намазали свекольным джемом, который Порта прихватил вместе со шнапсом.

Наконец наступил день, серый, неприятный. Колонна на время остановилась. Откуда-то появился полк гренадеров, все они непристойно ругались и были в отвратительном настроении. Установили зенитную батарею. Порта подлил масла в огонь, язвительно упрекая зенитчиков, что они не смогут даже с пяти метров попасть в находящийся на земле строй бомбардировщиков. К счастью, до того, как могла начаться драка, нам снова приказали трогаться в путь.

Тяжелые «тигры» протестующе скрежетали, двигаясь впритык друг за другом. В небе появились два самолета противника, сбросили на колонну, не целясь, несколько бомб и улетели совершенно невредимыми, несмотря на яростный зенитный огонь.

Наконец мы достигли заданных позиций. Поступил сигнал к атаке [52]. «Тигры» построились в боевой порядок, вновь став убийцами. Под каждым камнем, за каждым кустом, каждым деревом, в каждой складке местности неосторожных поджидала смерть в виде танков и гранатометов, пушек, магнитных мин и огнеметов. Мы видели в перископ вражеские позиции. Для пехотинцев полномасштабная атака тяжелыми танками — сущее зверство, и наблюдатели противника следили за нами давно. Снаряды уже сыпались на нас градом, но мы шли вперед со скоростью сорок километров в час, и ничто не могло остановить эту атаку.