Мизери - Стивен Кинг Страница 9

Рукопись «Быстрых автомобилей», находящаяся сейчас враспоряжении Энни Уилкс, — это единственный в мире экземпляр. Пол сжег дажесвои черновые заметки.

Два года тяжкого труда. Ей книга не нравится, и онапомешанна.

Она любит романы о Мизери. Она любит Мизери, а вовсе некакого-то маленького мексиканского сквернослова из Испанского Гарлема,промышляющего кражами автомобилей.

Он вспомнил, как подумал недавно: хоть наделай из рукописибумажных шляп, только… пожалуйста…

Чувство гнева и унижения опять поднялось в нем, отдавшисьпервой вспышкой тупой боли в ногах. Да. Труд, гордость своим трудом, качествоэтого труда… Когда боль усиливается до определенного предела, все это становитсяне более чем тенью из волшебного фонаря. И она сделает это — она может этосделать и оттого кажется ему, который большую часть своей сознательной жизнисчитал, что из всех возможных определений ему больше всего подходит словописатель, чудовищем, от которого необходимо держаться как можно дальше. Онадействительно каменный идол, и пусть она и не убила его, она способна убить то,что в нем.

Из сарая послышалось нетерпеливое повизгивание свиньи. Энниоправдывалась, но сам он считал, что Мизери — самое подходящее имя для свиньи.Он вспомнил, как Энни изображала свинью, как ее верхняя губа сморщилась изадралась к носу, щеки сделались плоскими, и она в самом деле стала похожа насвинью и захрюкала.

Голос из сарая:

— Свинка, свинка, хрю-хрю!

Он прикрыл глаза ладонью и попробовал удержать свой гнев,так как гнев придавал ему храбрости. Храбрец способен думать. А трус — нет.

Итак, эта женщина когда-то работала медицинской сестрой, вэтом он уверен. А сейчас она работает? Нет, так как на работу не ходит. Почемуже она оставила профессиональную деятельность? Кое-какие шарики у нее крутятсяне так, как надо. Если он разглядел это, несмотря на застилающую глаза боль, ееколлеги тем более должны были разглядеть.

Впрочем, у него есть определенная информация, показывающая,насколько не так вертятся ее шарики. Она выволокла его из разбитой машины и,вместо того чтобы вызвать полицию или «скорую помощь», отвезла к себе домой,уложила в комнате для гостей и вводила ему по трубкам в вены пищу и хрен знаетсколько наркотической дряни. Достаточно, чтобы вызвать у него как минимум одинраз «нарушение дыхания», как она выразилась. Она никому не сказала, что оннаходится здесь, а раз не сказала до сих пор, следовательно, не намеренаговорить и впредь.

Поступила бы она так же, если бы увидела, что вавтокатастрофу попал какой-нибудь Джо Блоу из Кокомо? Нет. Скорее всего нет.Она удержала у себя именно его, так как он — Пол Шелдон, а она…

— Она — моя самая большая поклонница, — пробормотал Пол иснова прикрыл глаза рукой.

Из темных глубин всплыло жуткое воспоминание: однажды мамаповела его в бостонский зоопарк, и он там увидел огромную птицу. У нее былиудивительные перья — красные, пурпурные и ярко-синие, он таких в жизни невстречал. И еще никогда прежде не видел таких грустных глаз. Он спросил тогдамаму, где родина этой птицы, и когда та ответила Африка, он понял, что птицаэта обречена умереть в клетке далеко-далеко от тех мест, в которых Господьпредназначил ей жить. Он расплакался, и мама купила ему рожок мороженого, онперестал плакать, а потом вспомнил и заплакал опять, и тогда мама увела егодомой, а пока они ехали в троллейбусе, сказала ему, что он плакса и нюня.Перья. Брюза.

Пульсирующая боль в ногах набирает обороты. Нет. Нет, нет.

Он плотнее прижал руку к глазам. Из сарая доносились редкиеглухие удары. Он не мог определить, что там делала Энни, но в воображении

(вашу ФАНТАЗИЮ ваше ТВОРЧЕСТВО я только это имею в виду)

он уже видел, как она стоит на сеновале, расположенном подкрышей сарая, и ударами каблука сбрасывает на пол тюки спрессованного сена.Африка. Эта птица из Африки. Из… Затем он почти услышал ее пронзительный,режущий, как нож, взволнованный голос, почти крик: И что, вы думаете, когдаменя приводили к присяге в Ден…

К присяге. Когда меня приводили к присяге в Денвере.

Клянетесь говорить правду, всю правду и ничего, кромеправды, да поможет вам Бог?

(«Не понимаю, откуда он все это берет».)

Клянусь.

(«Юн вечно что-нибудь записывает».)

Назовите ваше имя.

(«Ни у кого из МОИХ родственников не было такоговоображения».)

Энни Уилкс.

(«Такого яркого воображения!»)

Меня зовут Энни Уилкс.

Ему хотелось, чтобы она сказала еще что-нибудь. Но онамолчала.

— Говори, — прошептал он, старательно прикрывая рукой глаза:это лучший способ заставить работать воображение. Его мать любила говоритьмиссис Малвени, когда они стояли у забора, разделявшего их владения, какое унего замечательное воображение, какое оно яркое, какие удивительные истории онпостоянно записывает (понятно, она говорила так лишь тогда, когда не называлаего плаксой и нюней). — Говори, говори, говори.

Он видел зал заседаний суда в Денвере, видел Энни Уилкс,стоящую у кафедры: на ней были не джинсы, а красно-черное платье и ужасноговида шляпка. Он видел, что в зале очень много народу, а судья лыс и в очках. Усудьи белые усы. И родинка под белыми усами. Белые усы почти закрывают родинку,но ее все-таки видно. Энни Уилкс.

(«Вчера он читал до трех ночи! Можешь себе представить?»)

Такая… такая любящая поклонница…

(«Он постоянно что-то записывает, что-то придумывает»).

Теперь надо прополоскать.

(«Африка, Эта птица, из»)

— Продолжай, — прошептал он, но продолжения не последовало.Судебный пристав предлагал ей назвать свое имя, и она раз за разом повторяла,что ее зовут Энни Уилкс, но больше ничего не говорила: ее жилистая твердаязловещая фигура торчала у кафедры, называла свое имя и больше ничего.

Все еще пытаясь вообразить, по какой причине бывшаямедсестра, впоследствии захватившая в плен любимого писателя, оказалась в судев Денвере, Пол погрузился в сон.

12

Он лежал в больничной палате. Громадное облегчение охватилоего — настолько громадное, что ему захотелось кричать. Пока он спал, что-топроизошло, пришли какие-то люди, а возможно, у Энни переменились планы илинастроение. Он уснул в доме женщины-чудовища, а проснулся в больнице.

Но зачем же они поместили его в такую огромную палату? Она жекак самолетный ангар! И в ней много-много рядов одинаковых коек, на которыхлежат люди, и у всех одинаковые трубки для внутривенного питания подсоединены кодинаковым бутылочкам. Он сел на койке и увидел, что все эти люди тожеодинаковы: все они — это он. Затем он услышал отдаленный бой часов и понял, чтозвук этот долетел до него сквозь пелену сна. Ему снится сон. На местооблегчения пришла печаль.