Последний альбом - Элизабет Хэнд Страница 7

Деревенский паб назывался «Королек». Он и по сей день там. Пожалуй, фанаты группы немало там бабок спустили за прошедшие годы. Том выдавал нам деньги на питание, но большей частью они уходили на бухло. Джон вечно пробовал всякие особые диеты: жуткий суп мисо и коричневый рис. Тошнило глядеть, как он в этом месиве ковырялся. Остальные пробавлялись яичницей с беконом, изредка размахиваясь на тушеного ягненка. Почти по сценарию фильма «Уитнэйл и я», только без дядюшки Монти. Растворитель для краски я, правда, не потреблял. Пока что, во всяком случае.

Отоваривались у одного местного фермера. Звали его Сайлас Томас, старая развалина, точно сошедшая со страниц романа Томаса Харди. Он все время стращал нас опасностями вечерних блужданий по холмам и окрестным чащам, где так легко заблудиться. Особенно доставал Джулиана, потому как остальные прогулками не увлекались. Видимо, Том ему приплачивал, в смысле Сайласу, поскольку пару раз в неделю старик привозил нам еду: молоко, яйца, бекон, ржаной хлеб, который, скорее всего, сам и пек. Вряд ли у него была жена. Если и была, я ее не видал.

Но иногда, сами понимаете, душа просит чего-нибудь новенького. Другой пищи, других лиц. Мы с Лес первыми отважились заглянуть в «Королек». Она тогда держалась паинькой, много не пила и очень мне нравилась. Да и не такая костлявая была, это уже потом рак ее обглодал.

Да, в те дни она разила наповал. Шикарные светлые волосы, огромные голубые глаза. Одевалась тоже круто: длинные юбки и платья, сапоги на шнуровке, развевающиеся шали, всякие сверкающие побрякушки… Элита хиппи, не чета нынешней шушере в черных фуфайках и с затычками плееров в ушах.

Пожалуй, Тому надо было получше продумать план. Четверо пацанов и одна девчонка, Лес, – уравненьице с неизвестными. Я, например, взбесился, когда сообразил, что за репетиции устраивают Лес и Джулиан в спальне наверху. Аж в глазах потемнело от ревности. Но только на пару недель. Как только появилась та девица, великая любовь между Лес и Джулианом приказала долго жить.

Впервые мы с Лес отправились в «Королек» в пятницу вечером. С благородными намерениями поиграть в пабе и срубить малость бабла. Мы к тому времени сидели на мели, потому как успели спустить оставленные Томом деньги. Не будь старины Сайласа, вообще голодали бы. Изначально предполагалось, что Том будет заезжать в конце каждой недели и пополнять запасы, но пока он не появился ни разу. К тому же вся суть ссылки состояла в отсутствии любых визитеров, даже продюсера.

Да нам и не нужен был никто. Теперь даже не верится, скажите? Вот представьте: полная отрезанность от мира, ни мобильников, ни Интернета. Даже проводным телефоном не попользуешься, только в экстренных случаях: звонки дико дорогие.

Бензин тоже «кусался». Перед отъездом мы залили полный бак, но теперь он наполовину опустел, и мы опасались гонять фургон без особой надобности. Это ведро с гайками держалось на честном слове, и я жутко боялся, что оно вот-вот сдохнет и нам придет конец: мы навеки увязнем в гребаной гемпширской глуши. Насколько я знаю, «моррис» Джулиана за все время пребывания в Уайлдинг-холле тоже не двинулся с места.

Вашему-то поколению небось даже представить такое страшно, но для нас там был просто рай.

Однако и в раю на яичнице и дешевой бормотухе долго не протянешь. Короче, однажды я раскочегарил фургон и вместе с Лес ломанулся в город. Надо сказать, городом это назвалось лишь потому, что через него проходило шоссе. А так – деревня деревней: паб и полдюжины домишек, между которыми шастали куры.

Зато «Королек» оказался достойным заведением с постоянной клиентурой. Лес с ходу так очаровала бармена, что он угостил нас «пастушьим завтраком»: огромные ломти свежего белого хлеба, ветчина, чеддер, соленые огурчики. И отличный эль, который варили в миле от его заведения. Мы выпили по кружечке и немножко поболтали с барменом, и скоро он уже готов был тащить Лес прямиком в койку. Звали его Редж, славный малый. Не так давно умер. Удивился, когда Лес попросила разрешения спеть вечером в заведении.

– Так ты, значит, соловей, а не павлин? – Он перегнулся через стойку и подцепил край ее шарфа, расписанного павлиньими перьями. У нее и серьги были из павлиньих перьев.

– Павлин орет дурным голосом. А наша птичка поет как ангел, – заявил я и обнял Аес за талию.

Она отпихнула меня и повернулась к бармену, подтвердив:

– Да, так и есть. В Лондоне я выступаю только за большие деньги. Но для тебя, Редж, – лично для тебя – сделаю исключение. – И она завершила сделку, смачно чмокнув его в щеку.

Гитар у нас с собой не было, да и не стал бы я таскать свою басуху туда-сюда, так что мы просто… пели. Точно как в подвале клуба Trois Freres во время ночных концертов, когда каждому дозволялось встать и исполнить три песни. Если, конечно, он мог держаться на ногах. Но Лесли в те дни пила как лошадь, да и я тоже. Выпивка, наоборот, поддерживала нас на ногах.

Мы спели «Облачного принца» и «Неспокойную могилу»^[7]. Я запомнил, потому что Уилл в первый же день в Уайлдинг-холле заставил нас выучить «Могилу». Знаете ее?