Духи Тургояка. Первая встреча - Олег Соломатов Страница 7

Потом были «Веселые старты», какой-то песенный конкурс, но на меня это не произвело неизгладимых впечатлений, потому что мозг мой был занят вчерашними рассказами у костра, светящимся шаром, сумасбродными снами и в голове всё вертелись выкрики приснившихся первобытных людей: ШИЛП!, ШИЛП!, ШИЛП!… Я ждал с нетерпением обеда, чтобы после отправиться в лес на ближайшую гору, где по рассказу пацанов, из земли возвышался «останец», или просто кусок скалы, имеющий причудливую форму в виде полуразрушенного каменного идола и на нём виднелись какие то рисунки и надписи. Своими мыслями я поделился с соседом по палатке Саньком, которого тоже «зацепили» вечерние байки Михалыча. Было решено отправиться на гору сразу после обеда, прихватив с собой котелки для сбора черники, которой у подножия горы было столько, что после пяти минут её собирания в глазах несколько часов стояли черно-фиолетовые кружки, даже когда глаза эти были закрыты. Черника с момента приезда в лагерь вообще стала нашим вторым по значению источником питания. Мы, как только выдавался свободный час, бежали прямиком в лес и «врезаясь» в заросли черничника, на коленях поглощали сию вкуснейшую ягоду в огромных количествах. Это обстоятельство сыграло со мною шутку, от которой Санёк потом долго не мог успокоиться, не то от страха со смехом, не то от смеха со страхом. А случилось вот что. Пообедав, мы запланировано двинулись к верхушке горы, но путь нам преградили заросли черничника. Ягод было так много и они были такие крупные, что кощунственно проходить мимо – нога не поднималась. Мы решили сделать получасовой привал и «откушать десерт» после обеда. Так на коленках, мы медленно, но верно продвигались в сторону вершины. Спустя полчаса, собирать в рот ягоды у меня уже не было сил, а появилось новое, более сильное желание – «почистить кишечник» от предыдущего обильного поглощения пищи и я, оглядевшись по сторонам, нет ли по близости посторонних глаз, полез в ближайшие густые заросли кустов, чтобы совершить задуманное. И вот в тот момент, когда подошла пиковая фаза «очистки», вдруг перед моим носом раздвинулись ветки кустарника и на меня уставилась огромная, волосатая морда молодого лося. Между нашими носами было не больше метра и оказалось, что ни он, ни я не были готовы к подобной встрече. Глаза посмотрели в глаза, и из меня вырвался крик, точнее вопль: ПОШЛААААААА!!!, лось от неожиданности отскочил и метнулся напролом в противоположную сторону. Санёк орёт: ЛОООШАДЬ!, НЕТ – ОЛЕЕЕНЬ! и падает в заросли черники на живот от страха, а я, со спущенными штанами выпрыгиваю из кустов от такой неожиданной встречи, но не в силах подняться и побежать, качусь кубарем по зарослям мха вниз… Кто сильнее в тот момент испугался, мы или бедное животное – не понятно, но когда треск ломающихся веток от испуганного лося затих, страх перерос в дикий хохот. Вернувшись в кусты и закончив «начатое было дело», я позвал Сашку и мы, вооружившись, на всякий случай, толстыми палками пошли в гору, уже не обращая внимания на чернику и ярко-красные островки лесной земляники, появляющиеся ближе к средине горы. Но как только где-нибудь рядом раздавался треск сучьев или хлопки крыльев спугнутых из травы птиц, мы сначала вздрагивали, а потом, посмотрев друг на друга, вспоминали моё сальто из кустов со спущенными портами, его вопли, огромные прыжки испуганного молодого лося, и падали со смеху на землю. Правда, когда нервный смех поутих, мы здраво рассудили, что нам повезло, ведь это был не взрослый рогатый лось и не самка, которая может проявлять агрессию из-за маленьких лосят при ней. Не ясно, как бы повело себя взрослое животное. С этими мыслями мы набрели на каменную постройку между крупными валунами.

Надо сказать, что сразу, глядя на кладку из камней, мы представили себе бедных первобытных людей, прячущихся от ветра и холода в этой каменной лачуге. Конечно сейчас, домом, или даже шалашом это назвать было нельзя из-за полуразвалившегося состояния, но наше воображение мигом достроило стены, бросило гору веток на перекрытие крыши и после – прикрыло шкурами огромных животных. Вход тоже мысленно закрылся шкурой лося, и внутри стало как бы уютнее. Мы полезли через проход внутрь постройки, где кучей в центре лежали камни, обвалившиеся со стен. Что мы там хотели увидеть или найти, мы сами пока не знали. Может рисунки на камнях, может кости вымерших животных, может древнее костровище и вокруг каменные наконечники для стрел. Но, так или иначе, ничего подобного не было. Камни были поросшие мхом и лишайниками и светили нам зелено-серо-красными красками, в центре, между камнями было костровище, но в нем валялись обожженные банки из-под тушенки и старые бутылки с мусором и водой, попавшими внутрь за годы пребывания в этой куче хлама. И вообще, эта постройка стала нам напоминать не древнюю келью, а больше – холодный склад для продуктов. Подобные каменные склады часто строили рядом с базами отдыха, где нет электричества, но быстро портящиеся летом продукты надо было подольше сохранить пригодными в пищу. Выбравшись из этой развалины, мы решили посмотреть рядом за горкой, нет ли домиков отдыхающих. И каково было наше разочарование, когда за пригорком стояла она – заводская база «Металлург», а нам на встречу вышла по тропинке тётка. Она спросила, не пробегал ли сейчас нам навстречу обросший бродяга с чайником, который он своровал со склада базы, пока она выдавала отдыхающим постельное бельё. Нет, мы его не встречали и, слава богу, а то мы сами бы испугались его лохматого обличия. Но как мы забрели к базе? Ведь шли совсем в другом направлении. Видимо нарезая круги по черничнику, и бегая от лося, мы сбились с нужного направления и взяли левее, вдоль Липовской горы. Времени было еще достаточно до вечерних сумерек и до ужина, но далеко идти, как-то расхотелось. Раз уж мы рядом со стоянкой чуть не заблудились то, что говорить о дальней прогулке. Повернув вправо в гору, мы двинулись в надежде быстро добраться до ближайшей вершины. Сашка по дороге, не умолкая, рассказывал про то, что его дед живет в Саткинском районе, это недалеко от нашего города, километрах в ста, и что он, этот дед, в лесу однажды встретил лешего или может «снежного человека», огромного роста, волосатого, молчаливого. Еще и другие в его деревне рассказывают, что, заходя далеко в лес, некоторые его тоже встречали. Но, продвигаясь в гору, от этих страшилок было не страшно. Может быть потому, что мы знали – ушли мы недалеко и народу вокруг отдыхает много. Может от облика леса, ведь сосновый лес светлый и его корабельные стволы открывают видимое пространство на много метров вокруг. Может оттого, что, днём при свете солнца, совсем не страшно слушать о страшном, а еще может из-за нашей юношеской самонадеянности и пионерском воспитании, которому чужды предрассудки тёмных, суеверных бабушек и дедушек, хотя с наступлением ночи, первобытные, подсознательные страхи всё равно брали верх над атеизмом. Так или иначе, но вот мы добрались до первых полян, которые чаще встречаются ближе к вершинам гор. Растительность на таких полянах отличается от лесной подстилки в низинах и, подойдя ближе, мы поняли, что идти будет немного труднее из-за более высоких, иногда по пояс, трав, мелких кустарников и валежника по краям. Склон стал круче, ноги уже стали отказываться быстро передвигаться по нему. Футболка намокла и прилипла к спине, на лбу появились крупные капли пота и струйками стекали по щекам, попадая в уголки рта, от чего ощущался солоноватый вкус. Надо было передохнуть и мы, приглядев небольшой пенёк в паре метров от нас, двинулись к нему. В обилии разнотравья мы практически не заметили, что на пне, свернувшись калачиком, лежала толстая пестрая гадюка и я, чуть было не сел на неё задом. В последний момент, краем глаза я увидел этот клубок и, как ошпаренный отскочил в сторону. Санёк тоже заметил змею и, замахнувшись своей палкой, что есть силы – треснул по пню. Видимо, тень от палки и наши движения привлекли внимание гадюки, и она успела в последний момент соскользнуть с пня, исчезнув в высокой траве. Сашкина палка разлетелась на три куска, а один просвистел у меня над ухом, чиркнув по кромке козырька фуражки. Я обалдело стоял пару секунд, а потом, как укушенный, припустился вниз с горки, Санёк нёсся за мной по пятам. Когда он рассказывал про лешего – было совсем не страшно, но когда метровая гадюка сползла в траву, каждый из нас представил, как он будет, корчась, валяться в траве укушенный этой гадиной и умрет, не дождавшись помощи. Бежали мы не долго, но за это время вся паутина крупных пауков-крестовиков, натянутая между кустами, оказалась на наших лицах, а на волосах и плечах развивались остатки хитиновых покровов от «мумий» мух и прочей насекомой братии, погибшей в сетях кровососов. Свои посохи мы, естественно, второпях побросали, а они то и служили нам тем «защитным экраном» от паутины. Долго еще ощущение стянутого десятком паучьих сетей лица, заставляло меня машинально потирать его руками в попытках содрать оставшиеся липкие паутинки с висков. Оглянувшись на гору, мы поняли что, прогуляв несколько часов, мы так и не приблизились к верхушке горы с заветными каменными идолами и древними письменами. Но у нас появился ОПЫТ – как не надо вести себя в неизвестном лесу.