Седьмой ключ - Елена Ткач Страница 61

— Хороши детки! Сами покормятся! Ну ладно, соорудите из этого добра чего-то на стол, а я пройдусь. Как говорится, обозреем окрестности!

Тут входная дверь приоткрылась, и в нее просунулось порядком испуганное личико Машки.

— Машенька, проходи, не пугайся. Это не призрак, а персона вполне осязаемая — брат мой приехал, — объяснила Вера.

— Да я… Тетя Ксения, вот помидоры — Машка протянула прозрачный пакетик. — Там, на станции Мишку встретила.

Она с трудом расцепила стиснутые пальцы, сжимавшие пакет, и принялась растирать освободившуюся ладонь.

— Ну, и что Мишка? — Ксения, глядя на ее сведенную руку, заподозрила что-то неладное. — Что у тебя с рукой, Машенька? Ведь пакет, вроде бы, не тяжелый. А? Узнала ты что-нибудь?

Машка зыркнула на незнакомца и отвела глаза. Нет, при чужаке она ничего не расскажет, подумали Вера с Ксенией и, обменявшись быстрыми взглядами, поняли, что догадались об одном.

— Спасибо, девочка, — Ксения ласково провела рукой по ее волосам, принимая пакет с помидорами. — Очень кстати они — сейчас будем обед готовить. Познакомься с дядей Юрой. Он Верин двоюродный брат.

— Мой американский дядюшка! — скорчив гримаску Юрасику, заявила вдруг до сих пор молчавшая Веточка. Только теперь все заметили, что она очень возбуждена.

— Прям-таки американский… Хрена-с-два! Каким ты был — та-а-аким ты и оста-а-ался! — пропел он, фальшивя. — Хотя, тетки, Америка — страна, что надо! Классная страна. Только вот вас там нет. Не хватает! И это очень погано.

— Ну ладно, Юрка, с этим мы разберемся, — прервала его Вера. — Ты, вроде, пройтись хотел?

— Понял, меня уже нет! Эй вы, трое, оба ко мне! — скомандовал он обеим девицам, в недоумении уставившимся на него.

— Девчонки, не обращайте внимания, это у него шутки такие, — прокомментировала Вера. — Армейский юмор.

— А-а-а, — протянула Манюня, тряхнув головой, словно отгоняя какую-то назойливую мысль. — Ну, тогда ладно.

Машка оценивающе и без тени стеснения оглядела Вериного кузена с ног до головы и осмотром, по-видимому, осталась довольна. Похоже, и его облик, и манеры подействовали на нее успокаивающе — она кокетливо улыбнулась Юрасику, от этого он совершенно растаял.

— Вот… — Юрасик кивнул на груду гостинцев. — Питайтесь. Привез тут вам. Н-да-а-а… Верка, а мы ведь с тобой… того! Старички! Вот оно — светлое будущее. Двадцать первый век! Да-а-а. — Он восхищенно присвистнул. — Просто-таки Брыжжыт Бардо! Клаудиа Шиффер! И как вы тут вдвоем с этими красотками управляетесь? По мне — так неизбежен конфликт отцов и детей!

— Ладно, Юрка, ступай! — Вера, смеясь, выталкивала его на улицу. — Он может заболтать до смерти, — пояснила она, оборачиваясь к хихикающим девчонкам.

— Племянница, не слушай ее! — отступая к веранде, он вскинул руки, изображая полную капитуляцию. — Для твоего дяди Юры главное — дело. Болтовня — это по вашей части…

Вера захлопнула за ним дверь и навалилась на нее, хохоча, и покачивая головой.

— Ой… Ксенечка… ты уж извини…

— Да за что?

— Да за нашествие это. Сначала — мы. Потом еще и Юрасик. А он кого хочешь с ума сведет.

— А по-моему он симпатичный, — вставила Машка.

— И по-моему тоже, — кивнула Ксения. — И все-таки, Машка, ты явилась какая-то перевернутая.

Машка, не отвечая, принялась подбирать рассыпанные по полу апельсины.

Вера сделала знак подруге: мол, не трогай ее сейчас. Она не сомневалась: Манюня получила на станции какое-то известие, и оно не из тех, которыми спешат поделиться. Значит, скорее всего, это недобрая весть. Потому и мнется девчонка — всполошить их боится. Сама мается, мучается, а этой новой бедой нагружать никого не хочет. «Как она все-таки изменилась», — подумала Вера, окидывая пристальным взглядом Манюню, помогавшую Ксении перетаскивать продукты на кухню, — та действовала быстро, ловко, без лишних слов. За этот месяц, с тех пор как они познакомились, девчонка стала заметно серьезней, ее лукавая беззаботность, делавшая ее похожей на хитренькую лисичку, подевалась куда-то, ей на смену явилась пугливая чуткость подростка.

Вера перевела взгляд на дочь и невольно вздохнула: как ей хотелось бы признать благотворные перемены и в Ветке! Но если Манюню словно пронизывал солнечный свет, то Ветка… она становилась все сумрачней. Как будто ее уводили все дальше и дальше в чашу. Она теперь отводила взгляд, едва его перехватывал чей-то другой — будь то материн, Ксенин или Алешин… Все больше погружалась в себя, все глубже тонула в собственном «я», стараясь никому не показывать виду, что думает на самом деле.

«И в эти тяжелые дни я, как назло, совсем ее бросила. Так можно и дочь потерять… Что мне делать, ведь пока не закончу вещь, ни о чем другом не могу думать. Да, жестоко, но иначе мне роман не осилить… А я должна!»

Она направилась в свою комнату и, уже стоя на пороге, бросила остальным:

— Ну, я вижу вы тут справитесь без меня…

Дверь за нею захлопнулась, и через минуту послышался стук печатной машинки — Вера села ткать свой незримый покров, который, как она верила, защитит ее близких. Да, все они — все семеро, если считать Елену и Лёну, стали друг другу родными и близкими. И связь их казалась теснее кровной. А тем человеком, которому удалось связать их судьбы в один узелок, была она, Вера. Но теперь, оставаясь с ними, она была далеко, немыслимо далеко! Дальше, чем брат ее, Юрий, который ровным широким шагом направлялся к шоссе, пересек его и углубился в лес. Он шел к нелюдимому пруду.

Часа три спустя, когда обед, подогреваемый в третий раз, перепрел на сковородке, Юрасик вернулся. Первой его заметила Лёна, смеясь и тыча пальчиком в сторону его «жигулей», стоявших неподалеку от дома. Ксения выглянула в окно и увидела Юру, перекладывающего что-то в своем багажнике. А по лугу на полной скорости мчался Алеша.

— Ну, наконец-то… — покачала головой Ксения, выходя на крыльцо. — Юра, мы уж начали волноваться.

— А чего обо мне волноваться, что мне сделается? — он пробухал ботинками по крыльцу, и комья грязи, облепляющей их чуть не до самых шнурков, рассыпались по веранде.

На шум из комнаты вышла Вера и, заметив этот урон, нанесенный чистоте и порядку в доме, замахала на брата рукой, будто отгоняла назойливую осу.

— Куда ты… назад, назад! Ты погляди, что натворил! А ну, снимай ботинки! И где ж это вымазаться так умудрился, в болото, что ли, залез?

— Ладно, ладно, сейчас все уберу. Веник давайте. А где был — там меня уже нет!

Он уселся на верхней ступеньке и принялся снимать ботинки. Алеша слез с велосипеда и с некоторой опаской остановился возле крыльца, разглядывая рассевшегося по-хозяйски громилу.

— А ты, значит, Алексеем будешь? — Юрий, крякнув, стянул второй ботинок и встал. — Ну, здорово, — он протянул Леше руку. — Джин пить будем?