В ночном саду - Кэтрин М. Валенте Страница 51

– Я её сделала, – сказала она скрипучим хриплым голосом, точно кто-то отпер заевшую дверь. – Когда он её забрал, я её сделала. Больше я не творила никакой магии.

– Магия, – пренебрежительно фыркнул я.

– Я сделала так, что она ходит по дому, ест, спит и смеётся, как и могло бы быть. Но она постоянно возвращалась сюда и спускалась лишь для того, чтобы увидеть, как ты растёшь, играешь, хмуришься и спишь.

– Это пустота, матушка. Меньше, чем воздух.

Она с жалким видом пожала плечами.

– Это не она, я знаю. Но, когда я сплю, она обнимает меня прозрачными руками, и я почти чувствую запах её кожи. Я по ней скучаю, страшно скучаю. После того как ты убил своего отца, я позволила ей остаться здесь.

Я пожал плечами.

– Я хотел стать бароном. И не буду за это извиняться. Из-за отца дом чуть не погиб, и ты вместе с ним. Как бы там ни было, ты вышла за него только из-за золотого пояса.

Она пристально посмотрела на меня сквозь завесу спутанных волос.

– Можешь верить во что хочешь, Измаил. Пояса и ошейники – лишь подходящий повод взять женщину, которую ты и так хочешь, не давая ей шанса заговорить.

Я уставился на искореженные от сырости доски пола. Не из-за смущения, имей в виду! А потому, что я решил, что именно так должен был поступить хороший сын в такой ситуации.

– Пояс больше никому не подходит.

Моя мать положила руку на бедро дыры; её лицо будто оплыло, словно она что-то утратила и внутри сделалась пустой, как сухая раковина улитки, катящаяся по песку.

– Если ты не смог удержаться от того, чтобы ворваться в мою комнату с предложением, на которое не осмелился бы и король…

– Было бы лучше, окажись я королём, матушка? – взорвался я и, ринувшись к кровати, сквозь дыру схватил её за обтянутые фиолетовой тканью плечи – как же она исхудала! – Окажись я королём, ты бы сделала реверанс, надела горностаевую мантию и танцевала бы на нашей свадьбе? Ты знаешь семейный закон. Лучше ты будешь принадлежать мне, чем этой отвратительной магической штуке, с которой сидишь тут взаперти день за днём! Я не стал извиняться за то, что сделал с отцом, и за тебя тоже не буду. В этом мире что-то можно получить лишь силой – вот чему меня научила жизнь в доме, где ничего не происходит, потому что здесь живут мертвецы!

Мать начала истерически смеяться и будто распахнулась, как дверь, сорванная с петель.

– Да, если бы ты был королём, это было бы законно; короли творят что хотят, короли и их волшебники – для них нет законов! Они берут и берут, что такого? Никто не ищет тех, кого забрали, о них просто забывают, они исчезают, и всё. – Она подняла на меня глаза, и её взгляд вдруг оказался проницательным, как взгляд лисы, увидевшей мышь. – Я сыграю с тобой, если хочешь, мой Измаил, но тебе придётся продемонстрировать свою доблесть. Если мне не изменяет память, так поступают молодые люди во время ухаживания.

Я осторожно отпустил её. Вот и всё? Принести ей розы или чешую дракона с дальних островов, и она не станет сопротивляться?

– Что мне сделать? Давай побыстрее с этим разберёмся.

– Принеси мне голову и ошейник и, если сочтёшь нужным, ещё какую-нибудь часть Волшебника, который забрал твою сестру.

Что ж, убийство – труд не сложный. Я встал с кровати, и на моём месте тотчас же сгустилась дыра. Я поклонился настолько учтиво, насколько это было в моих силах.

– Леди Иоланта, я к вашим услугам.

Откровенно говоря, мне не очень хотелось жениться на своей матери. Если бы пояс подошел другой женщине, я бы с той же лёгкостью взял в жены её. Но, когда занимаешь высокое положение, надо соблюдать протокол; ведь для неё не так ужасно участвовать в церемониях и танцевать на балах. Со своим последним мужем она постель не делила, если не считать того, что требовалось для появления наследника. Меня не радовала необходимость пойти и убить Волшебника, который навредил мне лишь тем, что оказался представителем омерзительной профессии, чтобы я смог сделать Иоланту дважды баронессой. Но разве есть в мире счастье? Я с этой неведомой зверушкой ни разу не встречался.

Дело не в том, что мы не знали, где живёт Волшебник, отнявший у меня сестру, последний батрак из глубинки был осведомлён, где Омир хранит свой посох и фиал. Но нельзя потребовать чью-то дочь назад у такого человека, особенно если он скован узами с королём вроде того, что правил нами в те времена.

Дворец того короля окружали густые леса, где друг к другу жались деревья, кривые, будто спины старых женщин. Мимо него текли две реки со странной водой: в одной она была чёрной, в другой – белой. Пересекая мосты, я посмотрел вниз: чёрная река, как мерцающий поток на склоне старого вулкана, то гладкий, то покрытый зыбью, отразила лицо достаточно красивого молодого человека, который не был принцем, но мог показаться таковым в особо ясный день. Белая река, гладкая и тусклая, словно молоко, не отразила ничего.

Не зная, как убить, если не обойтись простым визитом в спальню с ножом в руке, я попросил об аудиенции, и, что неудивительно, мне велели подождать. Я занимал себя как мог, познакомился с новой жизнью: в кои-то веки спал в чистых комнатах, ел за чистыми столами, одевался в чистую одежду.

Каждый день я отправлялся поглядеть в воды рек.

Наконец, меня призвали в зал для аудиенций с высоким потолком, представив как Измаила, барона Бакара – до чего странно было слышать, как моё имя произносил скучающий писарь! – и я предстал перед королём и его любимым рабом. Король как раз обедал, мусоля сено в золотом корыте, запихивая в рот полные пригоршни травы.

Чудовищно. Противоестественно. Людьми не должно править животное! Меня чуть не стошнило на вымощенный серебром пол.

Гнедой, король-кентавр Восьми королевств, взглянул на меня снизу вверх. Его передние ноги были согнуты в коленях, чтобы насыщаться с удобством. Каштановый хвост помахивал из стороны в сторону, а в коричневой бороде запутались травинки.

– О, – проворчал он, – это ты.

За его спиной стоял Волшебник в мешковатом сине-коричневом одеянии и железном ошейнике, тяжелом как епитимья. Он одарил меня взглядом, в котором сквозило сомнение.

– Это ведь он, не так ли, Омир? – спросил кентавр, не без труда поднимая своё лошадиное тело. Он отвернулся от корыта и двинулся ко мне, цокая копытами по плитке и держась так, что я видел только его правую сторону, левая оставалась в тени. Его гнедая шкура перетекала в бледную кожу, давно не знавшую солнца, и он был, как ты можешь догадаться, не одет. Трона не было – да и какой трон? Король располагался в груде розовых подушек на помосте; думаю, лошади и такого трона достаточно.

– Да, мой господин. Думаю, это он.

– Прощу прощения, кем вы меня считаете? – смущенно спросил я. Убийства должны совершаться в темноте и тишине, а я был в комнате, освещённой так ярко, словно её фундамент утопал в солнце. Что ещё хуже, меня ждали.