Дом Грома - Дин Кунц Страница 5

На следующее утро, всего через несколько минут после того, как Сюзанна проснулась, к ней в палату вошла уже знакомая ей пожилая медсестра. Как и вчера, очки у нее болтались на цепочке на груди. Она сразу дала Сюзанне термометр, посчитала пульс, затем нацепила очки на нос и посмотрела на шкалу термометра. Выполняя все эти процедуры, она не умолкала ни на одну секунду. Звали ее Тельма Бейкер. Она еще раз повторила, что с самого начала верила в силы Сюзанны. Медсестрой она работает уже тридцать пять лет, сначала в Сан-Франциско, а затем уже здесь, в Орегоне, и она редко ошибается в предсказании шансов на выздоровление. Она сказала, что считает себя прирожденной медсестрой и даже предполагает, что и в предыдущей жизни у нее тоже была эта же профессия.

— Ну, конечно, на другое у меня просто не хватает ни сил, ни времени, — чистосердечно призналась она. — Например, я знаю, что хозяйка в своем собственном доме из меня совершенно никудышная. А уж про деньги, про все эти налоги и говорить нечего: каждый месяц разбираться со счетами — для меня это воистину адская работа. Да и в браке мне не очень-то повезло. Было двое мужей, было два развода, а детей не было. Готовить Бог не дал таланта. Шить что-то для себя — тоже мука. Зато я прекрасная медсестра и горжусь этим, — заключила Тельма с чувством и повторила это еще не один раз, всегда сопровождая свои слова широкой улыбкой, в которой расплывался ее рот, и сверкая карими глазами, искренне говорящими о ее гордости за свою прекрасную профессию.

Сюзанне эта женщина сразу понравилась, хотя обычно она не очень уважала неутомимых говорунов. Но болтовня миссис Бейкер была настолько забавной, нетщеславной и легкой, что это сразу извиняло ее слабость к непрестанным разговорам.

— Проголодалась небось? — поинтересовалась она.

— Умираю от голода, — призналась Сюзанна, она действительно проснулась с ощущением зверского аппетита.

— Сегодня в первый раз попробуешь настоящую еду, — сказала миссис Бейкер, — но, конечно, для начала это будут только легкие блюда.

Как только она проговорила это, в палате появился молодой светловолосый санитар, прикативший тележку с завтраком: Сюзанне полагалось вишневое желе, кусочек хлеба без масла, но с виноградным желе и несколько тоненьких отваренных плодов тапиоки. Никогда еще никакая еда не казалась ей такой привлекательной. Она только была несколько разочарована размером предложенных ей порций и даже призналась в этом медсестре.

— Да, это, конечно, далеко не пир, — согласилась миссис Бейкер, — но поверь, милая, ты почувствуешь, что насытилась, как только съешь половину из этого. Вспомни, ведь ты ничего не ела три недели. Твой желудок сжался в комок. Пройдет еще время, прежде чем ты сможешь нормально есть любую пишу.

Миссис Бейкер поспешила к другим больным, а Сюзанна вскоре убедилась, насколько права была медсестра. Хотя на подносе было совсем немного еды и выглядела она очень аппетитно, она не смогла сразу с ней справиться.

За завтраком она вспомнила о докторе Витецком. Она все еще была на него в обиде за то, что он оставил ее на ночь одну, без сиделки. Несмотря на дружелюбие миссис Бейкер, больница по-прежнему представлялась ей холодным, неприветливым местом.

Насытившись, Сюзанна вытерла салфеткой губы, отодвинула от кровати столик с подносом — и внезапно почувствовала на себе чей-то взгляд. Она подняла глаза.

Он стоял в проеме двери — высокий элегантный мужчина лет тридцати восьми. Темные туфли, темные брюки, белый халат, белая рубашка с галстуком в зеленых тонах. Лицо у него было привлекательным, пожалуй, даже чувственным, с правильными чертами, словно вышедшее из-под резца гениального скульптора. Голубые глаза, преисполненные каким-то сиянием, чудесным образом сочетались с его темной шевелюрой; пышные волосы зачесаны назад.

— Мисс Тортон, — проговорил он. — Счастлив видеть вас бодрой и свежей. — Он подошел ближе к кровати. У него была приятная улыбка, приятнее даже, чем у Тельмы Бейкер. — Я ваш лечащий врач доктор Макги. Джеффри Макги.

Он протянул ей свою руку, и она слегка пожала ее. Ладонь была сухой, пожатие сильным, но в то же время мягким, бережным.

— А я думала, что моим врачом будет доктор Витецкий.

— Нет, он у нас главврач, он начальник над всем медицинским персоналом больницы, — пояснил Макги, — а я буду заниматься непосредственно вами. — В его голосе чувствовались и надежная мужская сила, и мягкая обволакивающая доброта. — Я был дежурным врачом как раз в тот день, когда вас доставили к нам в приемное отделение.

— Но вчера доктор Витецкий сказал...

— Вчера у меня был выходной день, — перебил ее Макги. — У меня два дня выходных от моей частной практики и всего один выходной день от обходов в больнице. Так вот, я до сих пор не понимаю, как это вы умудрились выбрать для своего возвращения в сознание именно этот день. Вы лежали без движения три недели, двадцать два дня я не переставал думать о том, как вывести вас из этого состояния, — и — на тебе, — вы выбираете именно тот день, когда меня нет в больнице. — Макги покачал головой, изображая и обиду, и огорчение. — Да мне и сообщили-то об этом только сегодня утром. — Он нахмурил брови, взглянув на мисс Тортон с насмешливым упреком. — А теперь, мисс Тортон, — продолжал подшучивать он, — если вы намерены преподносить нам еще какие-либо чудеса, то я настаиваю на моем присутствии при них. Как же иначе я смогу в них поверить и разделить с вами славу победы? Договорились?