Маска одержимости-2 - Роберт Лоуренс Стайн

Не знаю, доводилось ли вам иметь дело с первоклашками? Что ни говорите, но им подходит одно только слово. И это слово: звери.

Первоклашки — звери. Уж поверьте мне.

Меня зовут Стив Босуэл. Я учусь в шестом классе. Может, я и не первый умник в нашей школе на Уолнат-авеню, но одно я вам скажу точно: первоклашки — звери.

Как я это понял? Испытал на собственной шкуре. Каждый день после уроков я тренировал футбольную команду первоклашек.

Спросите, с какой стати я взялся за это? Да я и не брался. Это было наказанием за то, что я в девчоночьей раздевалке выпустил белку.

Как-то мой лучший друг Чак Грин сказал мне:

— Послушай Стив! Я поймал белку. Теперь не знаю, что с ней делать. Надо бы выпустить её на волю. Как думаешь где?

Я возьми да предложи:

— А что, если в девчоночьей раздевалке, в четверг, прямо перед началом баскетбольного матча?

Даже если это была и моя идея, Чак виноват не меньше меня. Только что с того, попался-то я.

Мисс Керди, наша училка по физкультуре, застукала меня в тот самый момент, когда я выпускал белку из коробки. Та рванулась на места для болельщиков. Что началось! Форменный переполох! Все повскакивали с мест, бросились кто куда.

Подумаешь, глупая белка! Ну, прыгает себе и прыгает. Зачем её непременно было ловить? Но эти учителя… Для них дисциплина прежде всего. Прошла целая вечность, пока кто-то наконец её поймал и всё более или менее успокоились.

Тогда-то мисс Керди и решила, что меня следует наказать. Но великодушно позволила выбрать одно из двух: либо тренировать футбольную команду первоклашек, либо каждый день после занятий надувать баскетбольные мячи в школьном спортзале. Я опасался за свою голову: мне не хотелось, чтобы моя голова лопнула. И поэтому я выбрал первоклашек. Но как оказалось позже, я сделал неправильный выбор.

Мой дружок Чак пообещал помогать мне, но потом вдруг открестился, придумав отговорку, что после школы подрабатывает. Он так и сказал мисс Керди: «После школы я подрабатываю». Будете смеяться, когда узнаете, что это за работа — завалившись после школы домой, смотреть телик.

Все считают нас с Чаком закадычными друзьями. Может, потому, что мы очень похожи. Мы длинные и тощие. У нас прямые каштановые волосы и темно-карие глаза. И оба носим бейсбольные шапочки. Кто-то даже принимает нас за братьев. Только связывает нас конечно же не это. А водой нас не разольешь, потому что мы друг от друга уматываемся.

Я смеялся до колик, когда Чак рассказал мне, какая у него работа. Только сейчас мне почему-то не смешно.

Я молюсь. Каждый день я молюсь, чтоб пошёл дождь. Потому что в дождь первоклашки в футбол не играют. Увы, бог не услышал моей молитвы, и сегодня, к моему несчастью, прекрасный октябрьский денек.

Я стоял на школьном дворе и с надеждой смотрел на небо. Но напрасно. Ни одной тучки. Небо ясное, голубое-преголубое.

— Эй, боровы, слушайте! — крикнул я. Не подумайте, что я над ними издеваюсь. Они сами проголосовали за такое название команды. Хотите верьте — хотите нет. «Уолнатские боровы».

Надеюсь, теперь вы имеете некоторые представление о том, что это за фрукты.

Так вот, я сложил ладони рупором и кричу:

— Боровы, стройся!

Эндрю Фостер хватает свисток, что висит у меня на шее, и как свиснет мне прямо в лицо. А тут Утёнок Бентон своими ножищами да по моим новеньким кроссовкам. (Утёнком его прозвали, потому что он переваливается с ноги на ногу, подобно утке.) Вот так развлекаются мальки. Шуточки у них такие, понимаете? Но это ещё не всё. В игру вступает Марни Роузен. Она прыгает на меня сзади и, обхватив шею руками, повисает на спине.

У Марни рыжие кудри, веснушки по всей физиономии и бесовские зеленые глазенки — я отродясь таких не видывал.

— Покатай меня, Стив! — орёт она во всю глотку. — Я хочу кататься!

— А ну кыш, Марни! — пытаюсь я отцепить её руки.

Она душит меня. А боровы все покатываются со смеха.

— Марни…мне дышать нечем! — уже сиплю я.

Наклоняюсь, надеясь перебросить её через голову. Не тут-то было! Она вцепилась, и никакой силой её не отодрать. И тут чувствую, как её губы прикоснулись к моему уху.

— Это ещё что? — кричу. Уж не собирается ли она меня поцеловать, или что там у неё на уме?

Ой! Она выплёвывает жвачку «бабл-гам» прямо мне в ухо и, спрыгнув, с дьявольским хохотом скачет по траве, от чего ее рыжие кудряшки сотрясаются.

— Довольно! — кричу я. — Хорошенького помаленьку!

Кое-как выковыряв прилипшую к уху жвачку, я наконец приступаю к тренировке.

Вам когда-нибудь приходилось видеть, как шестилетняя мелкота играет в футбол? Они гоняются за мячом всей оравой и каждый норовит ударить по нему.

Я из кожи вон лезу, пытаясь втолковать им про позиции игроков. Научить пасовать. Объясняю, что играть надо командой, а не устраивать кучу-малу. Только что им мои наставления! Колотят по мячу кто во что горазд. Словно неучи какие: в одно ухо влетает, в другое вылетает. Мне бы и по фигу, пусть себе носятся! Если б меня в покое оставили.

Я изображаю судью и подаю свисток. Пытаюсь превратить это в игру. Эндрю Фостер проносится мимо меня и умудряется забрызгать мои джинсы грязью. При этом делает большие глаза, дескать, я не я и лошадь не моя, и всё чистая случайность. Только кого он морочит? Хочет, чтоб я поверил, что это не нарочно?

Тут Утёнок Бентон устраивает форменную драку. Толкает Джонни Майерса. Видать, насмотрелся со своим папочкой хоккейных матчей по телику и теперь считает, что игра — это драка. Лишь бы попихаться!

В общем, дал я им возможность поноситься за мячом с часик, потом дунул в свой свисток. На том тренировка и закончилась. А что? Чем не тренировка! Всего один разбитый нос, а это уже победа, поскольку не мой!

— До завтра, боровы! — помахал я им ручкой и засеменил с поля.

Перед школой их обычно встречают родители и няньки. Только, смотрю, мои малыши почему-то не расходятся. Стали кружком посреди поля. Рожицы хитрые, все с ухмылочкой поглядывают. Дай, думаю, посмотрю: что это они там такое затеяли?

Подбегаю к ним и спрашиваю:

— Что у вас там, ребята?

Они расступились. В траве — футбольный мяч. А Марни Роузен так и лыбится — сплошное сияние из веснушек.

— Эй, Стив, можешь отсюда забить?

Все от мяча отступили и на меня смотрят. А я прикидываю: до ворот порядочно, с полполя.