Ночные видения - Эллен Датлоу Страница 48

– Позаботьтесь, чтобы его пристойно похоронили, – сказала она людям, которые, вероятно, его и убили. Осенью они прислали ей деньги, которые Мэгги отложила. К тому времени она уже знала, что беременна и что ее беды только начинаются.

Но сначала она подумала о бабушке О’Нил, об омытых дождями полях Керри ^[32]. О том, как в ту пору, когда оба они голодали и были легки и непрочны, как паутинки, им улыбалось усатое лицо бабушки.

– Видите, как голод делает мир подобным вуали, – сказала тогда бабушка. – Как за ней скрывается другой мир.

И маленькая Мэгги, тогда еще совсем ребенок, прижимаясь костистым боком к бабушке, увидела: трава скрывает еще более зеленые поля, в которых, как драгоценные камни, поблескивают тысячи глаз, живые изгороди полны узких дверей и окон, подобных бойницам. Она смотрела и навсегда запомнила мир-позади-мира, который можно видеть лишь тогда, когда живот у тебя пуст.

Но если в Файв-Поинтс и существовал такой полувидимый мир, то Мэгги считала его несчастливым местом. Ибо Нью-Йорк давил со всех сторон, и вместо чистых зеленых холмов и болотных пони народ тут толпился, как свиньи во время кормежки. В первые несколько дней в Америке Мэгги цеплялась за рукав Эйдена так, что у нее костяшки пальцев белели, а когда он смеялся и пробовал отцепить ее, она только скулила и цеплялась еще крепче. Куда бы они ни шли, повсюду их поджидали ужасы: от ям с нечистотами позади домов, сдававшихся в аренду, шел пар; над рекой, несшей дохлую рыбу, взрывались фейерверки; стайки ребятишек-оборванцев жарили крыс на кострах.

Они жили в комнате с десятью другими эмигрантами, спали на полу, застеленном соломой. Она плакала.

– Что, если мы тут умрем?

– Умрем? – смеялся он. – Конечно, умрем. Здесь. Теперь это наша родина. Но не волнуйся, любовь моя. Найдем кое-что и получше.

Но неделя проходила за неделей, а Мэгги во всем Новом Свете не видела ничего хорошего. Ни туманных полей, ни певчих птиц, ни горных вязов, ни грибов, растущих кольцами, ни опушенных зеленой листвой холмов, а только картины настолько странные, что она не знала, что и думать: мальчик-сириец с ручной обезьянкой в лохмотьях; длинная коса, извивающаяся по спине китайца; торговец с подносом помидоров, цвет и запах которых настолько непривычны, что она при виде их едва не закричала.

А бедный Эйден испустил дух в сточной канаве, губы и голубые глаза разбиты в желе. Мэгги трижды прокляла себя. Ибо именно она уговорила его ехать в эту холодную, как камень, страну, отделенную невозможным океаном от всего, что было им известно.

Некоторое время она чувствовала себя в безопасности в продуктовом магазине на Ориндж-стрит, где задерживалась после шитья одежды для одного еврея, жившего там же рядом. В корзинах высились горы румяных яблок, со стропил свешивались ароматные окорока. Миссис Докер, владелица магазина, сама, как яблочко, кругла и румяна. Ее сын Джек пел старинные песни тенорком, чистым, как звук церковных колоколов. Мэгги уютно устраивалась у прилавка и чувствовала себя почти как на родине в Ирландии. И бабушка, казалось, еще жива, и эта ошибка под названием Нью-Йорк – всего лишь кошмар, который исчезнет, стоит лишь моргнуть.

Как-то вечером в октябре, идя домой от Розенбаума, Мэгги увидела посреди Пэрадайз-сквер большой костер. Мальчишки-оборванцы с палками в руках с пением и скандированием шли по многолюдной улочке. Мэгги сначала не обратила на них внимания: она устала, шея болела после долгого шитья. Но, войдя в магазин миссис Докер, не могла не заметить тут веселья и поняла, что это Вечер всех святых.

У печки маленький Джек жарил орехи. Рядом несколько девушек по очереди чистили яблоки, бросая кожицу через плечо и краснея от криков и свиста смотревших на них молодых людей.

– Бросаю кожицу за спину над головой, – пели девушки. – Прочту письмецо моего милого на земле.

– Этот кусочек кожицы в форме буквы «П», поэтому она выйдет за Питера, – провозгласила присевшая на корточки высокая девушка, перед которой на усыпанном опилками полу лежала кучка срезанной кожицы. Она указала на широкоплечего парня, который, ссутулившись и улыбаясь, смотрел на пол.

– Нет! Это «Д», – закричала темноволосая девушка. – И Дэмиен – счастливчик, которому достанется наша Нелл.

– Это «П», и все!

– Болтай больше! Ты и нос у меня на лице прочесть не можешь!

На глазах у Мэгги продолжался этот спор, перемежавшийся взрывами смеха, пока не решили, что раскрасневшаяся Нелл должна очистить еще одно яблоко, чтобы по форме срезанной кожицы определить первую букву имени своего жениха.

За стойкой бара, на которой стоял огромный пышный пирог с изюмом и яблоками, а также запеченными мелкими вещицами, восседала миссис Докер. За пенни Мэгги могла купить себе кусочек, чтобы узнать будущее. Монетка, которая могла попасться в ее куске, предвещала богатство в предстоящем году. Если же попадется тряпица, считалось, что год выдастся несчастливым.

Мэгги купила себе клинышек пирога и стакан эля, но не решалась есть, хоть ей и хотелось. Она боялась будущего, как и всего, с чем сталкивалась в последнее время.

– Боишься сломать зуб о монету? – Вслед за толчком чья-то теплая рука обхватила ее локоть. Мэгги повернулась и посмотрела в ясные раскосые глаза. Кожа у их обладателя имела красивый чужестранный оттенок. На нем было синее пальто, а на голове большая синяя шляпа. – Можешь размять сначала в крошки, – сказал он. – Показать? Сейчас. Дайте нам ложку, – обратился он к миссис Докер. – У нас тут застенчивая.

Миссис Докер дала ложку, и Мэгги покраснела. Человек в синем свистнул, будто чайник закипел.

– Нравятся мне девушки, только что приехавшие из Ирландии. Ты веснушчатая, как яйцо индейки, и невинна, как дневной свет. Правильно я говорю? – Говоря это, он выпуклой стороной ложки раздавил кусок пирога. – Ты говорить умеешь, дорогуша? Или только таращиться?

– Говорить умею. И я не просила тебя портить мне пирог, – раскрошенный пирог напомнил Мэгги лицо бедняги Эйдена.

– Ах, вкус будет прежним, обещаю, – человек в синем подмигнул. – Ничего не могу с собой поделать, так и хочется все испортить. Особенно тебя. – Он наклонился вперед, и его рот оказался в нескольких дюймах от ее губ. – У тебя волосы – как горящий феникс, любовь моя. Скажи мне, в нижнем этаже они так же горят?

Все в магазине засмеялись. Мэгги схватила ложку.

– Это пристало знать моему мужу, а не таким, как ты.

Слышавшие это заулюлюкали.

– Ох-хо! – сказал человек в синем. – Горячая, огненная и скользкая, как хвост угря, это точно. Но, увы, замужем. Так где в таком случае твой муж? Пьет? Дерется? – Он чуть склонил голову набок. – Надеюсь, он, по крайней мере, явится домой, чтобы помогать тебе с малышом. Мальчика хочешь или девочку?

Мэгги едва сама успела понять, что беременна, и недоумевала, как мог узнать об этом человек в синем. По комнате прошел шепоток. Она собиралась сказать: «Я не хочу ребенка. Не знаю, как мне его прокормить», – но сдержалась.