Ночные кошмары и фантастические видения - Стивен Кинг Страница 27

Она резко повернулась, бледная, не замечая протестующегоприлива боли в спине.

Роберт мягко, вопросительно взирал на нее, руки аккуратносложены. На затылке первые признаки будущего вихра. Он не выглядел испуганным.

«Мне показалось, – подумала она. – Я на что-то смотрела, и,хотя там ничего не было, мне что-то привиделось. Просто так поучилось. Однако…»

– Роберт? – Она пыталась произнести это властно, так, чтобыв ее голосе звучало невысказанное требование сознаться. Но не вышло.

– Да, мисс Сидли? – Его глаза были темно-карие, почтичерные, будто ил на дне ленивого ручья.

– Ничего.

Она повернулась к доске. По классу пронесся шепоток.

«Спокойно!» – приказала она себе и снова обернулась к нимлицом.

– Еще один звук, и вы все останетесь после уроков вместе сДжейн! -Она обращалась ко всему классу, но смотрела прямо на Роберта. Еговзгляд выражал оскорбленную невинность: «Кто, я? Только не я, мисс Сидли».

Она повернулась к доске и начала писать, уже не косясь дажекраешком глаза. Истекли последние полчаса, и ей показалось, что Роберт, выходя,бросил на нее странный взгляд. Он как бы говорил: «У нас с вами секрет,правда?»

Этот взгляд не выходил у нее из головы. Он застрял там,будто крохотный кусочек мяса между двумя резцами – вроде бы маленький, аощущение такое, будто там целый камень.

В пять часов она принялась в одиночестве за обед (варенныеяйца с поджаренными хлебцами), не переставая думать об этом. Она не из техшкольных старых дев, которых с воплями и причитаниями выпроваживают на пенсию.Такие напоминали ей картежников, которых не оторвешь от стола, когда онипроигрывают. Она-то не проигрывала. Она всегда была в выигрыше. Она опустилаглаза на свой незатейливый обед.

Всегда ли?

Перед ней предстали чисто вымытые детские личики ее третьегокласса, и отчетливее всех – лицо Роберта.

Она встала и зажгла свет.

Позже, когда она уже засыпала, перед ней проплыло лицоРоберта, неприятно ухмыляющееся в темноте. Лицо начало изменяться.

Но прежде чем она ясно представила, во что оно превратилось,его поглотила тьма.

Мисс Сидли провела бессонную ночь и пришли в класс ссоответствующим настроением. Она ждала, почти надеялась, что кто-то зашепчет,захихикает, а то и пукнет. Но класс вел себя тихо – очень тихо. Они безропотноуставились на нее, и казалось, что их глаза, словно слепые муравьи, давят нанее.

«Перестань! – строго приказала она себе. – Ты ведешь себя,как капризная выпускница учительского колледжа!»

Снова день тянулся бесконечно, и когда прозвучал последнийзвонок, она испытала большее облегчение, чем школьники. Дети выстроились удвери ровной шеренгой, по росту, взявшись за руки.

– Разойдитесь, – скомандовала она и огорченно слушала ихрадостные вопли, когда они выбегали через вестибюль на яркое солнышко.

«Во что же оно превратилось? Что-то луковицеобразное. Ономерцало. Уставилось на меня, да, уставилось и ухмыляется, и это было вовсе недетское лицо. Оно было старое и злое и…»

– Мисс Сидли?

Голова у нее дернулась, и она непроизвольно икнула.

Это был мистер Ханнинг. Он сказал с извиняющейся улыбкой:

– Не хотел вас испугать.

– Все в порядке, – произнесла она более сухо, чемнамеревалась. О чем она думала? Что с ней происходит?

– Давайте проверим бумажные полотенца в туалете для девочек,если вы не возражаете.

– Конечно. – Она встала, приложив руки к пояснице. Ханнингсочувственно посмотрел на нее. «Ради Бога, – подумала она. – Старой деве вовсене весело. И даже не интересно».

Она прошмыгнула мимо Ханнинга и направилась через вестибюльв туалет для девочек. Стайка мальчишек, которые несли ободранные и исцарапанныебейсбольные принадлежности, замолкла при виде ее и с виноватыми лицамипросочилась за дверь, откуда вновь донеслись их крики.

Мисс Сидли нахмурилась, размышляя над тем, что в ее времядети были другим. Не вежливее – на это у детей никогда нет времени, и не точтобы они больше уважали старших; у этих появилось какое-то лицемерие, которогораньше не было. Послушание с улыбкой на виду у взрослых – этого раньше не было.Какое-то тихое презрение – оно выводило из себя и нервировало. Как будто они…

«Скрываются под личиной? Так, что ли?»

Она отогнала от себя подобные мысли и вошла в туалет. Этобыло маленькое Г-образное помещение. Унитазы выстроились в ряд вдоль длиннойстены, раковины – по обе стороны короткой.

Проверяя корзинку для бумажных полотенец, она взглянула насвое отражение в зеркале и вздрогнула, присмотревшись к нему. Ее не волновалото, что она увидела, нисколько. Появилось выражение, которого не было еще двадня назад, – испуганное, настороженное. С внезапным ужасом оно осознала, чторасплывчатое отражение бледного, почтительного лица Роберт в ее очках запало ейв душу и засело там, словно гнойник.

Дверь открылась, и она услышала, как вошли две девочки,хихикая над чем-то своим. Уже собравшись выйти из-за угла, она услышаласобственное имя. Она повернулась к раковинам и начала вновь проверять корзинкидля полотенец.

– А он тогда…

Тихие смешки.

– Она знает, что…

Опять смешки, тихие и липкие, как сильно раскисшее мыло.

– Мисс Сидли…

«Прекратить! Прекратить этот шум!»

Бесшумно крадучись, она могла видеть их тени, расплывчатые инечеткие в рассеянном свете, который просачивался сквозь матовые стекла.

Ее осенила новая мысль.

«Они знали, что я здесь».

Да. Да, они знали. Маленькие сучки знали.

Она вытрясет из них душу. Будет трясти, пока не застучатзубы и смешки не превратятся в вопли, будет бить их головой о кафельные стены,пока не заставит их сознаться, что он знали.

И тут тени изменились. Казалось, они вытянулись, потекли,словно плавящийся воск, приобретая причудливые сгорбленные формы, и мисс Сидливынуждена была прислониться спиной к фарфоровому умывальнику; сердце у неебешено колотилось.

А они все хихикали.

Голоса изменились, они больше не принадлежали девочкам, онистали будто бесполыми, бездушными и очень-очень зловредными. Медленный,набухающий звук, подобно нечистотам, затекал в уши, где она стояла.