Зверь из бездны: Второй раунд - Алексей Корепанов Страница 23

Он посмотрел на меня, медленно кивнул и повторил:

— Все глубже и глубже. Так что это — возмездие, господин Грег. И нам с ней никуда от него не скрыться. Это только начало, дальше будет хуже. Что ж, — вздохнул он, — остается уповать на Бога…

Я молчал. Я понимал, что разубеждать его бесполезно. Да и не было у меня пока никаких оснований его переубеждать.

И, между прочим, его версия все объясняла.

Кроме одного нюанса: подобных историй можно было, наверное, насчитать немало во всех мирах — с разбитыми сердцами, обманутыми надеждами, проклятиями и самоубийствами; но не встречались еще случаи, чтобы тени мертвых покушались на живых, оставляя вполне реальные следы покушений. Нет, отнюдь не ужасный призрак несчастного самоубийцы действовал там, в окрестностях Мериды-Гвадианы, не призрак растерзал людей в доме Ивара Ноома на Фениксе. Версия с призраками годилась бы для вечернего сериала или для писателей — взять того же Свена Блутсберга, — но никак не для реального, а не вымышленного следствия.

— Мы будем иметь в виду ваше объяснение случившегося, господин Карреро, — вежливо сказал я. — Спасибо за информацию.

— Понятно. — Луис Карреро окинул меня сожалеющим взглядом и добавил с легким оттенком сарказма: — Чем хороша наша полиция, так это способностью объяснить даже в принципе необъяснимое и определить на роль преступника наиболее подходящую и устраивающую ее фигуру.

Я промолчал. Совершенно нецелесообразно было начинать достаточно отвлеченную дискуссию.

— Бесперспективное это занятие, господин Грег — пытаться ловить призрак. Он все равно сделает свое дело.

Мне подумалось, что супруг Эвридики Карреро слишком уж настойчиво рекомендует бросить ненужное, по его мнению, расследование и заняться более полезными делами.

— Мы пока не занимаемся ловлей призраков, господин Карреро. Мы выясняем подробности происшествия. А насчет ловли призраков… Если возникнет такая необходимость, мы все-таки, с вашего разрешения, сделаем такую попытку.

Капитан-директор покивал с насмешливым видом, словно говоря: «Ну-ну, ребята, валяйте дурака дальше».

— Скажите пожалуйста, господин Карреро, а как звали того несчастного юношу?

Луис Карреро недоуменно повел головой и после заминки, понизив голос, произнес:

— Джордже. Джордже Вирджилиас.

— А нет ли среди ваших знакомых или знакомых вашей жены человека по имени Орфей?

Господин Каррерс нахмурился и его бледное лицо слегка порозовело.

— Выходит, это ничтожество Минотти у вас на подозрении? Бросьте, господин Грег! Он, конечно, крайне неприятный тип, но чтобы… Да и не мог он! Все эти ваши версии имеют ценность не большую, чем воробьиная возня. Да, я терпеть его не могу, но у меня есть на то свои причины. Нет, господин Грег, напрасно вы все это…

— Я не сказал, что мы подозреваем господина Минотти, — сдержанно заметил я, стараясь не показать охватившего меня возбуждения. Неужели зацепка? — Значит, его имя Орфей?

— Да нет, — сквозь зубы процедил Луис Карреро. — Имя этого господина Алессандро. Алессандро Минотти, чтоб ему не найти долину Иосафата!

— А при чем здесь Орфей?

Луис Карреро поморщился, словно у него опять заболел зуб, и нехотя сказал:

— Господин Минотти ведет себя довольно назойливо по отношению к моей жене. Я уже не раз давал ему понять, что его визиты нежелательны, но он все обращает в шутку. — В темных глазах Луиса Карреро возник холодный блеск. Вы видели мою жену, господин Грег. Согласитесь, она привлекает внимание.

— Она очаровательна, — чистосердечно признался я.

Второй Искуситель окатил меня мрачным взглядом собственника, у которого собираются отнять его главное достояние.

— Я тоже так считаю. Так же считает и это ничтожество Минотти. Эти визиты в мое отсутствие, эти цветы… Он и сюда успел заявиться чуть ли не раньше меня! — (Я вспомнил благоухающую цветами палату номер три). — Дика слишком деликатна, чтобы указать ему на дверь, хотя он для нее, в общем-то, пустое место — я же вижу! — Луис Карреро наклонил голову и заскрипел зубами.

— Почему же все-таки Орфей? — осторожно напомнил я, с сочувствием глядя на него.

— Орфей! — Луис Карреро презрительно усмехнулся. — Потому что имя моей жены — Эвридика. Это он называет себя Орфеем. «Вы моя Эвридика, я ваш преданный Орфей», — скривившись, почти пропел он, явно копируя господина Минотти. — И начинает терзать пианино. Он объяснял, какая-то доисторическая легенда. Какой-то земной музыкант, задушенная кем-то — соперником, кажется, — возлюбленная… Реанимация с помощью музыки, гроб хрустальный на цепях… Орфей! Оч-чень крупный специалист по ранней истории Журавлиной Стаи.

Он замолчал, сжав кулаки и пошевеливая нижней челюстью. Сейчас он явно был не здесь, в салоне авто в компании дотошного полицейского, а где-то в другом месте наедине с Орфеем Минотти; пинал его ногами или смачно бил по лицу. Да, ревность — слепая и злая сила…

Я вновь поглядел на его руки. Все расширяющаяся трещина в отношениях… Если не мне — так никому другому… Назойливый соперник… Можно ли убить из ревности? Безусловно. Убивали, убивают и будут убивать, и никогда, наверное, не избавиться от этого греха, одного из самых тяжких грехов человеческих. И новое человечество, на которое уповает Свен Блутсберг, тоже было бы таким. Но ведь то, явившееся госпоже Карреро, называло себя Орфеем! Зачем историку Минотти покушаться на объект своего вожделения? Из тех же соображений? Не мне, так и не ему, холеному и красивому капитан-директору!

Но независимо от того, кто покушался на Эвридику Карреро — каким образом можно было осуществить покушение? С проекцией я придумал неплохо какая-нибудь наведенная голографическая картинка… да хоть бы и настоящий призрак в конце концов! Каким образом нанесены телесные повреждения — вот в чем вопрос. Их мог нанести либо человек, либо автомат… либо какое-то наведенное поле. Появление человека или автомата было бы зарегистрировано системой слежения, даже если бы человек или автомат возник в загородном доме посредством нуль-переброски (что само по себе невероятно). Версию с силовым ударом отрабатывают Стан и Берт. Если такое, в принципе, возможно значит, кто-то имеет зуб на Эвридику Карреро. Или на ее мужа.

Круг замкнулся. Я не продвинулся вперед ни на шаг. Механизм явления продолжал оставаться неясным; а ведь он вполне мог быть адекватен фениксианскому феномену… Ну что, ну что еще можно было выжать из Журавлиной Стаи?..

Хорошо, Лео, сказал я себе. Давай подойдем к делу с несколько иной стороны. Вспомним доктора Кастальеса, которого ты неумышленно лишил сегодня душевного равновесия. Старая психическая травма — чувство вины за смерть несчастного юноши Джордже Вирджилиаса. Она ведь любила его, пока ей не вскружил голову неотразимый Второй Искуситель. Без труда можно догадаться, как он был красив тогда — молодой преуспевающий предприниматель, житель столицы округа, заглянувший в провинциальный приморский городишко. Чувство вины, перешедшее в длительный скрытый психоз…