Загадочный город - Эндрю Кальдекотт Страница 22

В последний раз Солт был здесь почти месяц назад, когда обнаружил загадочные камни. Сегодня он пришел за лукавицами подснежников, которым, благодаря характерным желто-пурпурным пятнышкам вокруг шейки цветка, предстояло получить в Ротервирде название галантусы Хеймана. Он успел собрать урожай крокусов Хеймана, которые предназначались в подарок Орелии Рок. Здесь по непонятной причине оба вида цвели не в свой сезон.

Он пользовался небольшим фонариком, опасаясь, что более сильный свет может привлечь нежеланных гостей. Методично орудуя садовой лопаткой, он старался не навредить колонии и ее росту. Совсем скоро Солт почувствовал тревогу. Трава тянулась вверх неестественно быстро, хотя должна была уже увядать. Он даже обнаружил новые побеги цветов среди необычно тяжелых семенных головок. Работал Солт в перчатках. Повсюду носились крылатые семена, залетавшие из далекого леса — своего естественного ареала обитания. Одни, когда к ним прикасались, пытались зарыться в землю, другие с треском стремились упорхнуть прочь. У Солта зародилось подозрение, что способность Лост Акра к клеточному взаимообмену могла привести к структурной нестабильности.

В радиусе десяти ярдов от плиты он обнаружил первую кладку яиц, отливавших коричневым и желтым, но в остальном казавшихся почти прозрачными. Насколько можно было рассмотреть через скорлупу, у эмбрионов имелись крылья. За те шесть лет, в течение которых он посещал эти места, Солт еще ни разу не находил в траве гнезда, но, кажется, теперь летающие формы жизни стали покидать более привычный им лес. При этом Солту не удалось заметить никаких следов землетрясения, бури или засухи. Земля, похоже, ни в чем не изменилась. Силуэты деревьев ниже по склону казались точно такими же, как раньше. Он пришел к выводу, что такие перемены отражали скорее не произошедшие разрушения, а ожидание какого-то будущего катаклизма.

На этом страхи ботаника не исчерпывались. Он обнаружил камни в нескольких ярдах от белой плиты, там, где он просто не мог их не заметить. До сих пор ему еще ни разу не приходилось сталкиваться с подобными зловещими предметами. Будучи атеистом, не верящим в сверхъестественное, Солт не мог объяснить охватившее его ощущение. Он уже сожалел о продаже камней, боясь, что некая сила умышленно подтолкнула его к тому, чтобы принести камни в Ротервирд. Если это и правда так, то получится, что в Лост Акре жил кто-то еще или наведывался сюда из Ротервирда, и этот кто-то держал Солта под наблюдением.

Овладевшие им страхи заставили его нарушить собственное золотое правило. Уложив луковицы в мешочек и завернув в бумагу лопатку, он двинулся через луг, пересекая привычные границы. Трава шуршала, доходя ему до пояса, изредка пролетавшие мимо семена деревьев лопались, касаясь его штанов из грубой ткани, но он продолжал идти, попутно подмечая еще одну тревожную деталь. Лес, который всегда издавал какофонию скрипов, завываний и птичьих трелей, безмолвствовал, точно камень.

Поднялся восточный ветер. Раскачивающаяся трава и освещенные луной головки семян на ней напоминали волны, покрытые морской пеной, а Солт, как пловец, двигался то по течению, то против него. Сквозь резкий шелест, напоминающий щелканье ножниц, Солту почудилось, что он услышал бормотание на латыни: «Et quis est, et quis est?»

То есть «А это кто? А это кто?». Будучи ботаником, он поддерживал свое знание латыни на должном уровне, закончив Ротервирдскую школу с отличием по данному предмету. Латынь являлась частью учебного плана благодаря важности этого языка для научных исследований и логичности языковых форм, а вовсе не потому, что могла открывать двери в прошлое, которые держали плотно закрытыми. Не заметив ничего неподобающего, Солт посчитал этот звук игрой ветра и поспешил дальше.

Примерно через двадцать минут он добрался до удивительного дерева. Дерево было большим и приземистым в основании, две главные обнаженные ветки тянулись во все стороны раскидистыми отростками, как руки неприкаянного привидения из детского мультфильма. Под самой верхней, обращенной к лесу веткой небольшой клочок неба нарушал законы физики, перекрывая свет звезд с сияющего небосклона: здесь темнело пятно, черное, как вода в глубоком колодце. Солт инстинктивно почувствовал связь между этим явлением и камнями.

Подходя поближе, он задел ногой покрытый ржавчиной железный прут, возле выступающего конца которого имелось нечто, похожее на круглую чашку. Он вытащил это из травы и снова ощутил присутствие чего-то зловещего. На ум пришла неожиданная ассоциация: древо познания добра и зла. Лост Акр был для него таким привлекательным во многом потому, что здесь отсутствовали какие-либо моральные ограничения. В этом месте все существа обитали согласно законам природы, это была вселенная, лишенная необходимости выбора. Но, чтобы изготовить железный прут, нужны руки, печь, топливо, инженерный ум и цель. Его успокаивала только ржавчина: этот прут выковали очень давно.

Солт замер. В траве что-то двигалось и замирало, повторяя его путь от белой плиты, и это что-то казалось слишком целенаправленным, чтобы быть ветром, — скорее всего, крадущееся животное, напавшее на его след. Он помахал прутом, приноравливая его для обороны, но тот сразу же разломился надвое, как бисквитное печенье. Солт изо всех сил всматривался в даль. Игра света и тени указывала на довольно большие размеры животного, скорость и упорство в выбранном пути свидетельствовали о хорошем нюхе или зрении, а возможно, и о том, и о другом. Еще одно латинское выражение пронеслось над лугом: «Nuntium habemus» — «У нас есть посланник».

Солт понял, что не сможет убежать от преследователя, и в любом случае бегство говорило бы о том, что он чувствует себя жертвой, а это, как он подозревал, был верный путь к тому, чтобы действительно стать таковой. Поэтому лучше было бы сделать какой-нибудь успокаивающий жест и не выказывать очевидной враждебности. Он потряс фонариком, пока тот не вспыхнул сильнее, и поднял его вверх.

Существо, представшее перед Солтом, не было ни четвероногим, ни двуногим, представляя собой нечто среднее между человеком и горностаем: мохнатое животное с узкой мордой, прижатыми ушами и хищными зубами; и в то же время человек, если судить по глазам, рукам (не считая когтей), разумному взгляду, участкам розовой кожи, которая проглядывала между рыжей щетиной и кожаной одеждой. Существо держало в руках хорошо сбалансированное копье, которое годилось как для метания, так и для того, чтобы наносить им колющие удары.

Солт часто размышлял о том, почему все виды в Лост Акре были гибридами, скрещивались и соединялись между собой, и задавался вопросом, не мог ли и человек подвергнуться подобной мутации. Теперь к этим размышлениям прибавилось новое: что это, ошибка природы или умысел?

— Sum Ferox ^[12], — произнес человек-горностай.

Если гибридная природа существа отнюдь не потрясла Солта до глубины души, то классическая латынь в его устах определенно возымела нужный эффект. Что представляла собой человеческая половина создания, если она избрала такой язык в качестве разговорного? «Как бы там ни было, название подобрано весьма точно», — мелькнуло у Солта в голове. Несмотря на то что существо держало копье острием вверх, скорее на всякий случай, чем с целью устрашения, его морда казалась самой что ни на есть хищной.