Мутанты - Дин Кунц Страница 21

— Прошу вас, джентльмены... — повторял торговец.

Тоэм переводил взгляд с платформы на платформу. Он не мог рисковать и вести наблюдение за одним лишь купцом, допустив, чтобы Тарлини продали у него за спиной. Реддиш предлагал краснокожую прелестницу с Шоуни, планеты, заселенной индейцами и располагавшейся на самом краю галактики, на которую часто совершались набеги. Ставки росли бешеным темпом. Невольница обещала принести еще более крупный куш. Фулмоно продавал близнецов, смуглых девушек, по его утверждению, из бассейна Амазонки, с самой Земли. Фастен обводил кончиком трости ноги девчушки, которая, видно, была чуть не до смерти перепугана, видя вокруг плотоядные физиономии, но, похоже, решилась не выдавать страха. Фастен отмечал великолепную полноту икр, замечательные коленки. Рашинджи...

Рот Тоэма раскрылся, закрылся и снова раскрылся. Женщиной Рашинджи, той самой, кому предстояло расхаживать среди присутствующих, собирая с победителей торгов деньги (все платежи наличными, никакого кредита), была Тарлини! В ослепительно алом платье с черной брошью. Колышущиеся груди показывались из остроугольного декольте. Она улыбалась идиотской улыбкой со своего сиденья на краю платформы. Рашинджи в данный момент продавал очень привлекательную девушку, но все внимание Тоэма было устремлено на столь хорошо знакомое лицо и фигуру. Что она делает в качестве помогающей купцу женщины? Почему выглядит такой довольной?

Возбуждение на площади возросло и прочно удерживалось на высшем пике. Он прорывался через толпу, распихивал, не разбирая, богатых и бедных, пытался добраться к платформе Рашинджи. Повис на задней стенке, высматривая Тарлини. Она хохотала над замечаниями торгующихся, собирая их денежки в черный мешок, который держала на золотой цепи. Она его не видела. Он с некоторым ошеломлением сообразил, что она не узнает его, даже если увидит. У него теперь волосы светлые, а не темные, и он ничуть не похож на ее Тоэма.

Гибкая юная девочка-женщина, которую в данный момент продавал Рашинджи, ушла за семьсот шесть купюр.

Друзья осыпали расплачивавшегося богача поздравлениями...

Тоэм отовсюду чувствовал запах пота...

Тарлини, улыбаясь, доверительно беседовала с толстяком из высшего класса, который скорей скалился с вожделением, чем улыбался...

Шум торгов барабанил в ушах...

Голова почти неудержимо шла кругом. Зачем она это делает? Почему помогает торговцу? Плату всегда собирает самая доверенная и любимая жена купца. Неужели пошла за Рашинджи замуж? Нет! Или да?

В этот самый момент он решил убить Рашинджи за все, что тот, может быть, сделал с Тарлини. Но как бы сначала с ней переговорить? В кармане нащупывался мешок с деньгами. Если предложить цену за девушку и купить, Тарлини придется прийти к нему за деньгами.

В данный миг на подмостках ждала стройная блондинка, явно больше других желавшая быть купленной и с бравадой выставлявшая напоказ свое добро.

— Пятьдесят, — сказал богач.

— Семьдесят, — сунулся другой. Тоэм задержал дыхание и выкрикнул:

— Сто!

Все головы повернулись к нему.

Рашинджи вглядывался, напрягая глаза.

— Наличными, парень. Найдется у тебя столько наличными?

Он вытащил из кармана кошель, открыл его и помахал кредитками.

— Сбережения за всю жизнь. Богач загоготал.

— Пускай получает, — разрешил первый претендент.

Второй презрительно на него зыркнул.

— Двести!

Тоэм услышал собственный голос, рыкнувший:

— Двести пятьдесят!

— Четыре сотни!

— Пять!

— Шесть!

— Семь пятьсот.

Он чувствовал, как по подбородку течет пот, стекает под воротник и промачивает рубашку. Надо все бросить. Можно купить кого-то другого, кто никому больше не нужен. В конце концов, он покупает лишь ради возможности поговорить с Тарлини. Но теперь, пробудив в богаче гнев, Тоэм знал, что тот постоянно будет перекупать у него любую девушку.

— Мне предложено семьсот пятьдесят кредиток, — подытожил Рашинджи, довольный, что обыкновеннейшая, хоть и смазливая проститутка принесет ему столько же, сколько девственница.

— Мистер Главойрей, — обратился он к богатому участнику торга, — желаете перекрыть эту ставку?

Мистер Главойрей посмотрел поверх голов своей свиты на простолюдина, осмелившегося с ним торговаться.

— Желаю, — заявил он. — Тысяча! Толпа охнула в один голос.

— Тысяча двадцать пять, — сказал Тоэм, дрожа в предвкушении поражения.

Мистер Главойрей нахмурился, топнул оземь.

— У меня с собой только тысяча. Выпишу ваучер... Тоэм услышал собственный голос, оравший:

— Нет! Это незаконно. Никаких чеков, никаких кредитных карточек. Условие — платить наличными.

— Он прав, мистер Главойрей, — признал Рашинджи.

— Тогда дайте мне послать за деньгами. Они прибудут через час.

— Необходимо получить у меня разрешение на отсрочку аукциона, — провозгласил Тоэм, припоминая вычитанное в книжках Тригги Гопа. — А я в таком разрешении ему отказываю.

— Ну, раз так, — сказал Рашинджи, поворачиваясь к Тоэму, — она наверняка твоя.

Друзья богача подняли протестующий гам. Рашинджи замахал в их сторону, призывая к спокойствию.

— Это справедливо. Простолюдин, я велю ей искупаться и подойти к тебе у фонтана. — Он отвернулся и хлопнул, вызывая следующую по расписанию.

Тоэм оглядывал толпу, ища голову Тарлини. Он выиграл право поговорить с ней. В голове кишмя кишели вопросы.

— Тысяча двадцать пять кредиток, дорогой сэр, — прозвучал рядом ее голос.

Он быстро взглянул в низ.

— Тарлини!

Рот ее медленно открылся.

— Откуда ты знаешь мое имя?

— Я Тоэм.

— Какой Тоэм? — переспросила она, внезапно теряя терпение.

— Твой Тоэм. Твой мужчина.

Она оглянулась, тараща глаза.

— Ты не Тоэм. Тоэм темный. А ты светлый.

— Да, правда. Но я Тоэм. Меня убили после того, как нас похитили ромагины.., верней, мое тело убили. А мозг спасли, и тело теперь у меня новое.

— Ты несешь чепуху. Прошу, тысяча двадцать пять кредиток.

Он схватил ее за плечо?

— Слушай, Тарлини, я...

— Пожалуйста, дорогой сэр, не троньте меня. Он нерешительно отвел руку.

— Слушай, могу доказать. Помнишь деревья с красными листьями, и одно из них над нашей хижиной? Мы жили, любили друг друга на травяном ковре, и ты все твердила, что он полон рисунков, похожих на людей, на их лица. Мы поженились бы через месяц.