Ведьмин подарок - Сергей Пономаренко Страница 16

Оставшись одна, я изо всех сил старалась не думать о Егоре. Его звонок говорил о том, что он не забыл меня и продолжает держать в поле зрения. Ведь всего несколько дней прошло, как я уволилась, а он уже и работу мне подыскал! А как у него изменился голос, когда он услышал Валентина! Ну и поделом ему! Не ценил меня, когда я находилась рядом, — теперь пусть кусает себе локти! Вот закручу с Валиком по-серьезному! Но сердцем я чувствовала, что при всей своей положительности Валентин не сможет заменить мне Егора.

Прощелкала все телевизионные каналы, но ни один не отвлек меня от мыслей о Егоре. И тогда я подключила «тяжелую артиллерию» — вернулась к старинной тетради с описанием пасьянсов. Я понимала бесполезность своих усилий в борьбе со старославянским, но то, что это занятие гарантировало мне скорый сон, было очевидно.

Большинство слов в тетради вызывали у меня недоумение: дроля, бандельверк, лифко, кукурка. Смысл отдельных слов мне удалось разгадать: бяше, долний, болий, бреши, березола, сведети, трегубо[10], но в итоге вместо предложения получалась абракадабра. Однако я поняла, что здесь описывалась не только очередность карт, но и заклинания, которые следует произносить. Значения многих слов мне помог узнать Интернет. «Бода», напомнившее мне слово «вода», оказалось одним из имен славянского бога Велеса; «балий» зачило «колдун», «заклинатель»; «баканушка» — «дух-хозяин», обитающий в доме. Слово «межи» означало на самом деле не «межа», а «новолуние». А еще в тексте встречалась такая мешанина непонятных слов, что я уже засомневалась, что это старославянский, а не какой-то другой: «Ляиляга иль ляхуя. Альмелику, алакудосу, асалому, альму-минуальмугамину, альазизу, алчебару, альмутаканъбиру, алхалику, альбариюу, альмусавирю, алькафару, алькалъхару альваэаху, альрязаку, альфатагу, альалиму, алькабизу, альбастуту, альхафизу, аяльрравию, алмавизу, алмузилю, алсемилю, албаенрю, альакаму, альадюлю, алятуфу»[11]. Все же отдельные предложения поддались моим усилиям, и из них я узнала, что пасьянсы следовало раскладывать в зависимости от дня лунного цикла.

От усилий разобраться с текстом у меня разболелась голова, и я прервала это занятие, оставив лежать обе тетради на столе. Тут зазвонил домашний телефон.

— Марта! — обрадовалась я.

— Нет, козел рогатый — Бафонет! — раздался в трубке незнакомый грубый голос. — Старая ведьма передает тебе привет с того света и желает, чтобы ты поскорее ее навестила!

— Кто это говорит?

— Тот, кто придет по твою душу и тело, — Бафонет? — И сразу раздались гудки отбоя.

У меня перехватило дыхание — кто-то угрожал мне смертью! На розыгрыш это было не похоже: у меня нет друзей, знакомых, способных на такую глупую шутку. Враги? Кому же я могла так насолить, чтобы получить подобные угрозы? Неужели это как-то связано с моей журналистской деятельностью?

Покопавшись в памяти, я так и не определила, какая из моих статей могла спровоцировать подобный «наезд». Разве что последний материал о ДТП был «взрывной», но ведь его так и не напечатали. Возможно, угрожают, желая лишь запугать, чтобы я не попыталась сунуться с этой статьей в другую газету? Тогда с их стороны это полный идиотизм. Прав главный редактор: солидная газета не напечатает материал, не имея конкретных фактов, иначе — суд и большие штрафы. Но если они боятся, выходит, есть чего? Может быть, я просмотрела что-то очевидное, «лежащее на поверхности»?

Я устроилась на софе, жалобно скрипнувшей под моим не таким уж большим весом, скрестив ноги «по-турецки», — давно заметила, что в этой позе мне легче думается.

«Почему я решила, что никакая газета не напечатает эту статью? Выходит в свет много скандального материала, что называется, „высосанного из пальца“, когда необходимо дискредитировать политического противника. В таких случаях редакция, повинуясь политической воле хозяина, раздувает скандал, не боясь ни суда, ни штрафов. Скандальная статья выходит на первой полосе, с броским заголовком, а опровержение появляется спустя какое-то время, печатается мелким шрифтом и прячется в укромном уголке. И у читателя в памяти остается скандальная статья, а не то, что в ней была ложь, искаженные факты. Несколько таких „мин“ — и у читателя, будущего избирателя, формируется определенное мнение о том или ином политическом деятеле. Выходит, я теоретически располагаю такими возможностями: а) вытолкнуть „в свет“ подготовленную статью; б) этим „щелкнуть по носу“ Валерия Борисовича и потешить свое самолюбие; в) получить новое место работы или хотя бы гонорар за статью, а деньги лишними не бывают. Значит, надо найти ту политическую силу, которой это будет выгодно». В радостном возбуждении я поспешила в кухню и, заваривая кофе, перечитала написанную статью. Перспектива бегания по судам меня не прельщала, а кофе перекипел. Ведь судиться будут не только с газетой, но и со мной лично, а для меня дело заведомо проигрышное, если только не произойдет чудо. «Что-то я в последнее время слишком часто уповаю на чудеса!» — одернула я себя.

Оставив турку на плите, я вернулась в спальню, как теперь называла комнату, где я когда-то проживала. Разгулявшиеся от дурацкого звонка нервы и узкая, неудобная кровать не давали мне заснуть. Вспомнилось, как я часто просыпалась ночью, заслышав в другой комнате шаркающие шаги старушки, страдающей бессонницей. Невольно я стала прислушиваться к ночной тишине, вылавливая непонятные звуки. Мне это занятие не понравилось — ведь если человек чего-то боится, то своим страхом обязательно вызовет какую-то напасть на свою голову. Поняв, что в ближайшее время мне не уснуть, я прибегла к крайним мерам — приняла таблетку донормила. Беспрерывно ворочаясь на кровати, я вдруг ощутила, что качаюсь на волнах, и, не успев этому удивиться, провалилась в тяжелый сон без сновидений.

«Вставай доченька, тебе пора!» — ворвался в мой сон требовательный голос мамы, и я почувствовала ее руку на своем плече.

«Не хочу я в школу! — захныкала я. — Мне Катька обещала косы оборвать! Она большая и сильная!» — И тут я проснулась. В комнате было темно, мне очень хотелось пить.

«Который час? Может быть, уже утро и пора вставать? Еще опоздаю на работу!» — спросонья подумала я и сразу же вспомнила, что мне некуда спешить.

Приснившийся голос мамы напомнил мне эпизод из далекого детства, когда старшеклассница Катя пообещала жестоко наказать меня из-за детской шалости. Мама поговорила с учительницей, а та — с Катей, которая сообщила всем в школе, что я «маменькина дочка и ябеда». С того времени я больше никогда не прибегала к помощи мамы, решала возникающие проблемы самостоятельно. А папу я вообще не помню — была слишком мала, когда он уехал на заработки на Север да так там и остался, обзаведясь новой семьей.