Заклятье красных свечей - Дмитрий Щербинин Страница 13

— Бежим! — выкрикнул Миша.

— А-а-А! А-ааа-ааа!!! — так завопила Таня, и вжалась в его плечо — девочку била лихорадка, она была на грани истерики.

Миша потащил её за собой. Но тут сверху стала спускаться некая чёрная, колышущаяся материя: она закрывала второй выход из башенки. Сверху доносился скрежет, размеренные удары, и одновременно — чей-то тоненький, пронзительный голосок. Таня увидела эту чёрную материю, и ещё крепче вжалась в Мишино плечо: до крови его расцарапала.

И тогда Миша ткнул факелом в эту чёрную материю. И материя тут же занялась: языки бурого пламени устремились вверх, дыхнуло смрадом. Сверху раздался вопль, в котором смешались злоба, и боль.

Миша бросился вперёд: он тащил Таню следом за собой, а она безвольно переставляла ногами, и тоненько вскрикивала: её продолжала бить лихорадка.

И всё же они добежали до дома. Миша толкнул сестру внутрь, а сам захлопнул дверь, и привалил к ней стол.

Затем обернулся: Таня забилась в угол у печи, она закрыла лицо руками и сильно тряслась. Миша подошёл к ней, и сказал:

— По крайней мере, нам удалось вырваться…

Таня простонала:

— Наши родители…

— Что?

И Таня медленно, по слогам выговорила:

— Они… поглотили… наших… родителей… теперь… они… призраки… их… больше… нет…

Всё это время она продолжала трястись.

Мише и самому было очень плохо, но всё же он пытался утешить свою сестру. Он склонился над ней, и сказал:

— Может быть, наши родители ещё живы. Ну, откуда ты знаешь…

— Отойди от меня… — вдруг прохрипела Таня.

— А? Что? Почему? — опешил Миша.

Таня говорила с трудом. Ей приходилось бороться за каждое слово:

— Они расцарапали мне щёку… в меня попал яд… теперь я уже другая… Миша, я стану такая же как они… Беги от меня… Спаси меня… Нет — беги! А-а-а!!! Беги же! Я не могу больше сопротивляться…

Из-за стен раздался тоненький смешок. Миша отступил на шаг, на два… А потом он заговорил дрожащим голосом:

— Я не оставлю тебя. Я помогу тебе. Обещаю…

И он шагнул обратно к своей сестре, но тут замер. Он увидел, что вены на Таниных руках раздулись, стали подобны чёрным верёвкам. Кожа её пожелтела, а поры расширились, и из них вытянулись длинные, чёрные волоски. Удлинились ногти… да и не ногти это уже были, а когти хищного зверя.

А потом она открыла лицо. Тогда Миша закричал.

Это уже не было лицом его сестры. Оно удлинилось в два раза. Глаза выпучились, и в них не было зрачков. Вместо носа чёрнела впадина, а щёки были разодраны, и из разрывов торчали жёлтые, безобразно скрученные клыки. На лбу пульсировали вены. Клочья немытых, седых волос шевелились, словно змеи.

И вдруг Миша понял, что эта ведьма на него броситься. Он сразу же отскочил в сторону, а ведьма действительно бросилась. Она только боком задела мальчика, но ему показалось, будто его ударило молотом. Миша отлетел к стене, ударился спиной, и, постанывая от боли, поднялся.

Ведьма повисла в воздухе, посреди комнаты. Она медленно обернулась к Мише, ухмыльнулась…

И тогда мальчик бросился к той кривой лестнице, которая вела в подвал. Из подвала поднималось тусклое, багровое свечение. Миша захлопнул за собой люк, скатился по лестнице…

Сверху раздался вопль, в котором смешались и ярость, и насмешка…

Миша быстро огляделся. В стену подвала была вмонтирована железная, ржавая печь. Сквозь решётку пробивались языки багрового пламени, а также видны были черепа, которые шевелились в этом пекле, и издавали слабый стон.

А в дальней части подвала был пролом. Багровое свечение выхватывало несколько метров влажных каменных стен, но дальше нависал мрак. И Миша чувствовал, что в этом мраке его поджидает кто-то или что-то, и что туда ни в коем случае нельзя бежать.

Что-то сильно ударило по ведущему в подвал люку, а затем люк начал выгибаться… Миша бросился под лестницу. Там лежали тюки с какой-то тёмной, дурно пахнущей материей. Он протиснулся между этими тюками, упёрся лицом в холодный земляной пол. Он не смел пошевелиться, он старался не дышать.

Над его головой заскрипели ступени. И он услышал, как бормочет и безумно хихикает, и ругается та жуткая ведьма, в которую превратилась его сестра.

А потом он услышал испуганный, дрожащий Танин голос:

— Миша, где ты?

Он едва не крикнул ей в ответ, но всё же сдержался: он был почти уверен, что — это ведьмина ловушка.

И вновь Танин голос — такой искренний, такой несчастный:

— Мишенька, где же ты?! Мне так страшно! Миша!

Огромного, нечеловеческого усилия стоило Мише сдержаться и на этот раз. Его бил озноб, он чувствовал, что постепенно сходит с ума.

Но потом вновь заскрипели ступени, и раздалось безумное бормотание ведьмы. И Миша был несказанно рад тому, что всё-таки сдержался, не закричал. Постепенно страшные шаги удалились. Но всё же Миша знал, что ведьма не ушла окончательно, а продолжает искать его.

А потом его переутомлённый организм дал команду отключиться, и Миша заснул. Ему просто необходим был сон…