Ловец снов - Стивен Кинг Страница 11

1

Джоунси чуть не подстрелил мужика, едва тот показался иззарослей. Почти? Насколько близко? Одно нажатие на спуск охотничьего ружья…даже не нажатие, так, движение пальца. Позже, взбудораженный ясностью, иногдаснисходящей на опьяненный ужасом разум, он пожалел, что не выстрелил прежде,чем заметил оранжевую шапку и пронзительно оранжевый демаскирующий жилет.Убийство Ричарда Маккарти не было бы злом, оно могло бы помочь… УбийствоРичарда Маккарти могло бы спасти их всех.

2

Пит и Генри отправились в «Страну товаров Госслина»,ближайший продуктовый магазин, набрать хлеба, консервов и пива: товары первойнеобходимости. Правда, на два последующих дня запасов у них хватало, но порадио передали, что ожидается снег. Генри уже успел добыть оленя, довольноприличную ланочку, а Джоунси казалось, что Пита куда больше волнует пополнениепивных погребов, чем собственные охотничьи трофеи: для Пита Мура охота былавсего лишь хобби, а вот пиво — религией. Бивер где-то сидел в засаде, ноДжоунси не слышал треска выстрелов в радиусе ближайших пяти миль, поэтому ипредположил, что Бив, как и сам он, предпочитает выждать.

Ярдах в семидесяти от лагеря, в ветвях старого клена былустроен настил, и именно там сидел Джоунси, попивая кофе и читая детективРоберта Паркера, когда в чаще послышался шум шагов. Джоунси отставил термос изакрыл книгу. В былые годы он от волнения непременно пролил бы кофе, но на этотраз даже потратил пару секунд на то, чтобы покрепче завинтить ярко-красный колпачоктермоса.

Их четверка неизменно охотилась здесь на первой неделеноября, вот уже почти двадцать пять лет, если считать с того времени, когдаотец Бива стал брать их с собой. До сих пор Джоунси никогда не возился снастилами, впрочем, как и остальные трое. Считали это слишком большой обузой ине хотели возиться. Но в этом году он взялся за топор. Остальные считали, чтознают причину, хотя на деле это было не совсем так.

В середине марта 2001 года Джоунси, переходя улицу вКембридже, был сбит автомобилем недалеко от «Джон Джей колледжа», в которомпреподавал. При аварии ему повредило череп, сломало два ребра и раздробилотазобедренную кость, которую пришлось заменить некоей новомодной комбинациейтефлона и металла. Человек, сбивший его, оказался удалившимся на покойпрофессором Бостонского университета, находившимся, по утверждению адвоката, вранней стадии болезни Альцгеймера и достойным не наказания, а сожаления иучастия.

Как часто, думал Джоунси, оказывается, что некого винить,едва уляжется пыль и обстоятельства станут ясны. А если и есть виновные, комуот этого легче? Приходится собирать осколки прежней жизни и продолжать тянутьлямку, а заодно утешать себя тем фактом, что, как твердили люди (покаблагополучно не позабыли обо всем), могло быть куда хуже.

И это чистая правда. Могло быть куда как хуже! Его головаработала, как прежде. Правда, последние час-полтора перед самим несчастнымслучаем выпали из памяти, но в остальном мозги варили вполне удовлетворительно.Тяжелее всего пришлось с бедром, но к октябрю он уже смог бросить костыли, итеперь хромота становилась заметной только к концу дня.

Пит, Генри и Бив были уверены, что только из-за бедра онпредпочел настил влажной и сырой земле, и, разумеется, были правы. Но толькоотчасти. Джоунси старательно скрывал, что почти потерял интерес к охоте наоленей. Друзья расстроились бы. Черт, да его и самого это выводило из себя. Ноничего не поделаешь. Некоторая перемена вкусов и пристрастий, о которой он дажене подозревал, пока не расчехлил свой винчестер. Нет, сама идея убийстваживотных не вызывала в нем отвращения, совсем нет, вот только делал он это безпрежнего энтузиазма. В тот солнечный мартовский день смерть прошла совсемблизко. Коснулась своим саваном, и Джоунси не имел ни малейшего желания сновазвать ее, даже если при этом он был не жертвой, а посланцем смерти.

3

Что удивительно, он до сих пор любил походную жизнь, и вкаком-то отношении даже больше, чем раньше. Долгие ночные беседы: книги,политика, все, что пришлось перетерпеть в детстве, планы на будущее. Им еще небыло сорока: вполне можно строить планы, много планов, а старая дружбапо-прежнему не ржавела.

Да и дни были неплохи: долгие часы на настиле, когда оноставался один. Он приносил спальный мешок и залезал туда до пояса, когдазамерзал, с книжкой и плейером. Правда, после первого же раза он перестал братьплейер, обнаружив, что музыка леса нравится ему куда больше: нежное пение ветрав соснах, шорох ветвей, вороний грай. Немного почитать, выпить кофе, снованемного почитать, иногда вылезти из мешка, красного, как стоп-сигнал, ипомочиться прямо с края настила. Он был человеком, обремененным большой семьейи широким кругом коллег. Человеком общительным, можно сказать, стадным,наслаждавшимся всеми видами и вариантами отношений, от семейных до приятельских(не забыть о студентах, бесконечном потоке студентов), и чувствующим себя вэтой сложной иерархии как рыба в воде.

Но только здесь, наверху, он понял, что притяжение молчаниявсе еще существует. Все еще влечет. И чувствовал себя так, словно после долгойразлуки повстречался со старым другом.

— Тебе в самом деле хочется там торчать? — спросил Генривчера утром. — Если хочешь, пойдем со мной. Постараемся не перетрудить твоюногу.

— Оставь его в покое, — вмешался Пит. — Ему там нравится.Верно, Джоунс-бой?

— Что-то вроде, — сказал он, не желая говорить ничего более— например, насколько ему действительно это нравится.

Некоторыми вещами просто не хочется делиться даже сближайшими друзьями. Впрочем, иногда ближайшие друзья и без слов все понимают.

— Вот что я скажу… — Бив поднял карандаш и принялся грызть:знакомая, милая привычка, еще с первого класса. — Здорово, когда возвращаешьсяи видишь тебя там. Совсем как впередсмотрящий в «вороньем гнезде», на рисункахв гребаных книжках про пиратов. Следи в оба, и тому подобное.

— «Вижу землю», — подхватил Джоунси, и все рассмеялись, нотолько он понимал, что имел в виду Бив. Он это чувствовал.