Любовница лилий - Ярослава Лазарева Страница 10

– Это у нас во Владимире, в городском парке, – хмуро пояснила Ева и забрала фото. – И мне вот сейчас кажется, что ты внешне очень похож на моего папу, – добавила она.

– Просто типаж такой же, – пояснил Виктор. – Черные волосы, серые глаза…

Он со странным сожалением глянул на фотографию. Что-то будто выплывало из памяти, но он не мог понять своего беспокойства. Причин для него не было. Виктор перевел взгляд на Еву. Непонятная грусть сжала сердце, но он пока не мог разобраться, отчего так реагирует.

«Еще не хватало привязаться к этой девочке, – одернул он себя. – Жалость – плохой советчик. Нужно быть осторожнее и не поддаваться эмоциям. Мне такие проблемы, как несовершеннолетняя воспитанница, не нужны».

– Ты всегда носишь этот снимок с собой? – другим тоном спросил Виктор.

– Да, не расстаюсь. А то вдруг потеряется. Мой папа только там, больше его фоток у нас нет, – сказала она и засунула фотографию в карман.

– Но он выглядит намного старше твоей мамы, – заметил он. – Что ты о нем знаешь?

– Почти ничего. Мама никогда о нем не говорила. Только в Москве и вспомнила, когда совсем нам плохо пришлось. За комнату нечем был платить, хозяйка пришла и орала на нас, ругалась жутко, грозила полицией. Вот мы ночью и удрали. И сразу сюда. Папа мой из Коврова.

– Вы нашли его? – спросил Виктор, с тревогой наблюдая, как энергия девочки начинает темнеть и снова приобретать фиолетовые оттенки.

По правилам, ему надо было заканчивать беседу и постараться привести эмоциональный фон клиента в норму. Но время поджимало, вот-вот должен был появиться Петр Иванович, а Виктор все еще не принял никакого решения.

– Оказалось, что мама знала его адрес, – торопливо продолжила Ева. – Мы с вокзала сразу туда. Но в квартире жили другие люди. Они и рассказали, что папа умер вот уже несколько лет как. С этого все и началось. На последние деньги мама сняла крохотную комнатку, пыталась найти здесь работу. Но ничего не выходило. Она стала много, очень много пить вина. И однажды просто не проснулась. Хозяйка комнаты вызвала врачей, маму увезли, а мне велели ждать. Соседи меня подкармливали. Они же и сказали, что со дня на день за мной приедут и отправят в детский дом. Я испугалась сильно, не хотела туда. Забрала кое-какие свои вещи и убежала. Не знаю, на что я надеялась. Но мне было так плохо! Я все бродила по городу, ночевала где придется, три дня ничего не ела. В голове появилась какая-то тяжесть, и все время хотелось спать. А тут эта тетенька, такая ласковая. Накормила вкусными пирожными и все что-то говорила, говорила. Только от ее слов мне становилось тоскливее и страшнее…

Виктор увидел сильный всплеск темной энергии и принял решение. Он взял Еву за побледневшие щечки и глубоко заглянул ей в глаза. Стереть из памяти фрагмент было делом нескольких секунд. Девочка моргнула, улыбнулась, на лицо вернулся румянец, глаза снова заблестели.

– Я все бродила по городу, ночевала где придется, три дня ничего не ела. В голове появилась какая-то тяжесть, и все время хотелось спать, – повторила она другим тоном. – Вот я и уснула на скамейке в каком-то скверике. И оказалась в этом доме. Словно чудо сотворилось.

– Да ничего чудесного в этом нет, – с улыбкой ответил Виктор. – Я ехал мимо и увидел девочку, распластавшуюся на скамье. И мне показалось, что ей плохо. Вот я и забрал тебя домой. Ты была словно в обмороке.

– Я ужасно хочу есть, – призналась Ева.

И словно в ответ на ее призыв появился Петр Иванович. Он вошел в гостиную с запыхавшимся видом. Большие пакеты поставил на пол и заулыбался, глядя на оживившуюся Еву.

– Пришлось сходить в круглосуточник, а он не близко, – сообщил сторож. – Я как рассудил: еды в холодильнике никакой, а вам обоим и поужинать нужно, да и, как я понимаю, позавтракать. Вот, купил всего понемногу. А для юной барышни всяких вкусняшек.

– Вот здорово! – обрадовалась Ева, вскочила с дивана и обняла сторожа.

– Да ну что ты, детонька, – смутился он.

– Спасибо, Петр Иванович! – сказал Виктор и встал. – Мы уж тут сами. А вы возвращайтесь в сторожку.

Он полез в карман, достал кошелек и протянул сторожу. Тот кивнул, вынул купюры и покинул гостиную.

Виктор взял пакеты и понес их на кухню. Ева неотступно следовала за ним. Они разобрали продукты, и девочка предложила приготовить ужин.

– А ты умеешь? – удивился Виктор.

– Часто себе готовила, пока мама отсутствовала, – сообщила Ева и осмотрела плиту.

Виктор показал, как включать. Девочка все больше удивляла его недетской самостоятельностью и рассудительностью. Но при таком образе жизни развития подобных качеств следовало ожидать.

– Быстрее всего яичницу с ветчиной и овощной салат, – сказала она и поставила сковороду на плиту.

– Пойдет! – согласился Виктор и начал мыть огурцы и помидоры.

Ева накрыла на стол. Она нашла красивые салфетки, выставила тарелки из сервиза, натерла бокалы. Хлопотала она с явным удовольствием. Виктор наблюдал за ней и все больше поражался ее манерам. Можно было подумать, что девочка воспитывалась в пансионе благородных девиц.

– Je t’invite à la table, – пригласила она к столу на французском, когда закончила сервировку, сделала реверанс и весело рассмеялась.

– С большим удовольствием, – ответил Виктор и улыбнулся в ответ.

Ева уселась напротив него, расстелила салфетку у себя на коленях и начала ловко разрезать яичницу ножом.

– Bon appétit, – пожелал он и взял бутерброд.

Когда они покончили с яичницей, Ева разлила чай и выставила на стол блюдо с аккуратно выложенными пирожными.

– Я посмотрю твои документы, – сказал Виктор.

– Хорошо, – коротко ответила она и помрачнела. – Но если вы хотите отдать меня в детдом, – добавила Ева, отчего-то перейдя на «вы», – то я все равно сбегу. Сразу предупреждаю.

– Об этом речи пока нет, – после паузы ответил Виктор. – Но ты же понимаешь, что ситуация сложилась экстраординарная. Ты девочка умная и развитая не по годам. Поэтому буду с тобой откровенным. Я не живу здесь постоянно. Это дом моей матери… она умерла. А я в разъездах… по работе. Хотел завтра утром отправиться в Калининград. У меня там дело. И тут появляешься ты. Что я должен предпринять, по-твоему?

– Взять меня с собой, – не задумываясь, ответила Ева и мило ему улыбнулась.

Но ее глаза оставались настороженными, да и энергетическое поле никак не приходило в норму. Угрожающие фиолетовые оттенки снова залили его, заменяя живые синие.

– В качестве кого? – хмуро спросил Виктор.

– Пусть я буду твоей сестренкой, – тихо ответила Ева и засияла ему глазами. – Я стану заботиться о тебе, любить.

– Да и сентябрь уже, тебе в школу нужно, – словно не слыша ее рассуждений, заметил Виктор.