Агата и тьма - Макс Аллан Коллинз Страница 9

Он говорил тихо – почти шепотом, так что ей пришлось напрягать слух, чтобы уловить слова за звяканьем посуды и застольной болтовней:

– Когда это было… двадцать лет назад? Я занимался одним особенно неприятным случаем эксгумации… Вас это не беспокоит? Мы ведь все-таки только что поели, а я…

– Я никогда не была склонна к излишней брезгливости, Бернард.

– …Ну вот: он лежит, готовый к исследованию. Молодой уголовный следователь рядом со мной, возможно, нервничающий из-за своего первого вскрытия, закуривает сигарету. Я резко обернулся и сказал: «Молодой человек, курить нельзя! Это помешает мне уловить запахи, которые меня интересуют».

– После чего, – весело подхватила Агата, – вы наклонились к трупу и принюхались… словно покойник был розовым кустом… Эту историю я тоже слышала.

Его лицо было бесстрастным, однако она ясно заметила терзания.

– Мое обоняние… оно почти исчезло.

Она качнулась вперед:

– Ох, Бернард! Это же просто ужасно.

Он чуть пожал плечами:

– А то, что я упорно называю прострелом… но что, как мы все понимаем, на самом деле сильный артрит… устроился у меня на пояснице со всеми удобствами.

В ответ она неуверенно улыбнулась и сказала:

– Это – дань возрасту, но такое случается, Бернард, – и это просто приходится терпеть. С годами дар жизни кажется сильнее, важнее…

– Даже в военное время?

Она тщательно подбирала слова, зная, что он потерял сына:

– В такие времена, в мире выбитых окон, бомб и противопехотных мин естественно ожидать, что и тебя самого скоро убьют… что ты узнаешь о гибели друзей… что можно потерять тех, кого ты любишь больше всего на свете…

Невеселая улыбка дрогнула у него на щеке:

– Но нельзя отчаиваться, полагаю.

Она покачала головой:

– Просто живешь. Но при этом предпринимаешь… некие меры предосторожности.

В серых глазах промелькнуло нечто вроде смеха.

– И какие же меры предосторожности может предпринять известный автор детективов?

Она села прямее и объявила:

– Я только что завершила две мои последние книги.

– Последние?..

– Я написала заключительный роман с мерзким маленьким бельгийцем – и с огромнейшим удовольствием его прикончила, между прочим! И я только что дописала последний детектив с Джейн Марпл.

Он подался к ней:

– Но ведь вы не намерены бросить писать, дорогая?…

Она рассмеялась:

– Нет. Говоря о «последних» романах, я имею в виду, что по моему завещанию они будут напечатаны посмертно: рукописи лежат в банковских хранилищах здесь и в Нью-Йорке. Это вроде моего наследства – страховой вклад, если хотите, для мужа и дочери.

Он откинулся на спинку кресла с улыбкой облегчения:

– Должен признаться, что возможность того, что вы бросите писать, представляется как минимум маловероятной.

Она поставила локоть на стол, подперев подбородок ладонью.

– Однако вопрос в том… что именно я стану писать?

– Не понял. Разве вы и дальше не будете писать детективов и всего этакого?

– Отчасти мне кажется, что эти два романа действительно должны быть последними, где появится эта заезженная парочка старомодных сыщиков.

– Старомодных… почему?

– Они из другого времени. Мир Пуаро с интригами аристократических особняков и мир Марпл с деревенскими предательствами. Открытки из эпохи невинности.

Сэр Бернард прищурился:

– По контрасту с посланиями из мира выбитых окон, бомб и противопехотных мин?

– Совершенно верно. – Она устало вздохнула. – Последнее время я все больше перехожу на шпионские романы и… вам не наскучило меня слушать?

– А у меня скучающий вид?

– Нисколько… но, право, мне бы не хотелось…

– Полноте, Агата. Я почту за честь быть вашим исповедником.

Она снова рассмеялась:

– Бернард, я вот думаю: а в послевоенном мире… если эта война вообще когда-то закончится… и мы обнаружим, что живем в такой стране, где писатели могут печатать не только вариации на тему «Майн кампф»… будет ли мой стиль убийств по-прежнему в моде?

Теперь он уже открыто веселился:

– А какой стиль убийств вы обдумываете?

– Если будете надо мной смеяться, я брошу в вас салфеткой. Право слово, брошу!

Он вскинул руки, сдаваясь:

– Я вам верю. Вопрос был серьезный.

Она вздохнула:

– И ответ тоже… Вы знакомы с новым видом якобы «реалистических» детективов, который пришел из Штатов?

– Нет.

– Ну, коротко говоря, это направление, называемое «крутым»…

– До чего же гадкое определение.

– Да, ведь правда? А и сами книги довольно-таки гадки и неприятны. Но один автор пишет хорошо – может, вы слышали о нем… Дэшил Хэммет?

– Нет.

– Бывший сыщик агентства Пинкертона. Пишет с приятной лаконичностью. А вот его последователи – большей частью сторонники смертоубийства: кровавое насилие, вульгарный секс. Один тип, Чэндлер, пишет живо, но его сюжеты – это непонятный мусор… Только никому не говорите, что я так сказала.

– Даю слово.

– Однако все-таки, может, эти авторы что-то нашли…

– Что-то неприятное, я бы сказал.

– Верно. Они чувствуют, что читатели… по мере того как мир вокруг становится все более ужасающим… теряют способность чувствовать и нуждаются во все более сильных стимулах. Как бы я ни относилась к их романам, они показывают современный мир. Неприятный мир. – Ее передернуло. – Можете себе вообразить, каким скорее всего будет первый крупный американский автор детективов после войны? Каким немытым чудовищем он окажется?

Сэр Бернард благоразумно оставил сей риторический вопрос без ответа:

– Насколько я понял, вы намереваетесь писать о преступлениях и убийствах более реалистично.

Она кивнула, прищурившись:

– Бернард, вы выразили это гораздо более просто и ярко, чем зарабатывающий на этом профессиональный писатель.

– Спасибо.

– Вопрос вот в чем: вы мне поможете?

– Как?

Она подалась ближе и заглянула ему в глаза:

– Я хочу сопровождать вас на место преступления. Я хочу видеть, как вы работаете, как работает полиция, и добиться более четкого понимания реальности, стоящей за теми фантазиями, что я подаю к столу.

Он отшатнулся: