Заговор - Джонатан Рабб Страница 76

Поезд стал тормозить, пот выступил у Ксандра на затылке и шее, когда показался последний вагон. К его удивлению, у окон вагонов толпились люди. Неведомо откуда до него донесся голос Ферика, объясняющий, что толпы народа — это инструмент, механизм, который стоит пустить в ход. Двери открылись, народ повалил из них, а агент Эйзенрейха прямо-таки впиявилась ему в бок. Он ждал, уверенный, что она чувствует барабанную дробь в его груди.

— Только спокойно, — донесся голос — ее ли, его ли собственный, Ксандр сказать не мог.

Уголком глаза Ксандр заметил, как какой-то пассажир вскочил со своего места, как замелькали его руки, расталкивающие других пассажиров. Нетерпеливая гримаса на лице мужчины сомнений не оставляла: человек вот-вот пропустит свою станцию. Ксандр медленно поднялся в вагон, рассчитав так, что окажется на пороге тамбура, когда нетерпеливый пассажир выскочит туда и ринется к двери.

В самый последний момент Ксандр толкнул ее прямо на спешащего пассажира.

— Sie hat eine Pistole! [27]— заорал он по-немецки и, чудом высвободив локоть, сумел пробиться к выходу. — Пистолет!

Визг и вопли покатились по вагону, люди отпрянули подальше от пистолета, торчавшего у всех на виду, двери стали закрываться. Ксандр выпрыгнул на платформу, женщина же чересчур промедлила и растерялась, чтобы удрать от уже взъярившейся толпы в вагоне. Двери с лязгом сошлись, и на секунду взгляды их встретились, разделенные толстым стеклом: ее глаза были недоуменно растерянными. Осознание провала начинало отражаться на ее лице, глаза наполнились ужасом, когда поезд медленно покатил. Ксандр успел разглядеть, как она вжалась в дальний угол, как толпа стала укрываться за спинками сидений от смертоносного дула пистолета, все еще зажатого в ладони незнакомки.

Ксандр повернулся и пошел с платформы — обычным шагом, понурив голову. Вот и конец. Каждый из нас играет свою роль. Он научился играть свою.

Нью-Йорк. 5 марта, 4.12

Джанет Грант крадучись пробиралась по темной комнате, крохотный лучик фонарика подрагивал в такт ее движениям. Приказания были краткими, никаких деталей: «Записи, на итальянском, небольшая книжка. Возможно, конверт с почтовым штемпелем из Европы». И адрес этой коричневой халупы в западной части города на Сто седьмой улице. Больше ничего.

Вдоль дальней стены протянулся зеленый диван, напротив два таких же кресла: отгораживалось что-то вроде маленькой гостиной. На подлокотниках кресел по салфеточке. Все аккуратно, прибрано. Слева на тумбочке громоздился старый проигрыватель, сбоку ряд пластинок — Брамс, Бетховен и Бах. Самое современное из мебели — строгий письменный стол возле окна: четыре незатейливые ножки под столь же незатейливой крышкой. Год шестьдесят пятый, самое позднее. В этой комнате лет тридцать ничего не менялось.

Джанет подошла к столу, он был пуст, если не считать нескольких древних рамок с фотографиями, на которых были проставлены столь же древние даты. Сев в кресло, она принялась проверять ящики — нижний левый оказался заперт. Вынув из своего рюкзака похожий на перьевую ручку предмет, Джанет просунула его жало в щель. Замок открылся. Внутри она увидела большой желтый конверт: штемпели европейские. Вынула уже вскрытый конверт из ящика, вытащила содержимое.

«Клара!

Это приберегите. Дома. Кто бы ни спросил — вы ничего не получали. Объясню, когда вернусь.

А. Я.»

К посланию прилагались записи на итальянском языке. Джанет сунула их под курточку, закрыла ящик и встала.

И в тот же миг оказалась на коленях.

От первого удара в спину из глаз посыпались искры, второй ошеломил. Джанет перевернулась — как раз вовремя, чтобы отразить третий; обученное тело взметнулось к стоявшей над ним фигуре. Руки в перчатках обхватили старческую шею, их жесткая хватка сделала свое дело: нападавшая рухнула на колени. Стало различимо лицо: старуха, черные волосы, толстые щеки.

Клара Губер сражаться уже не могла.

Джанет, уставившись в старушечьи глаза, не знала, как поступить. Не было никаких указаний на действия в непредвиденных обстоятельствах. «Записи, на итальянском, небольшая книжка». И ничего больше. Несколько жутких секунд она просто сдавливала горло. И тут иные слова всплыли в голове девушки: Жертве всегда должно быть уготовано место. Слова успокоения для нее.

Не раздумывая, Джанет Грант вдавила большие пальцы в дыхательное горло Клары Губер и крутанула шею. Один щелчок — и глаза старой женщины остекленели.

Джанет еще раз глянула на лицо у себя под руками. Ни сомнений, ни угрызений. Опустила голову жертвы на пол и сверилась с часами. Восемь минут.

Старец был бы доволен.

* * *

Избавившись от компьютера в одном из аэропортовских туалетов (еще один из советов Ферика), он, пользуясь случаем, подровнял бородку, смочил, прилизывая, волосы. В таком виде и стоял у стойки «Американ эрлайнс», и впрямь похожий на фото в одном из многочисленных паспортов, которые Ферик прятал в своем рюкзачке. Взяв несколько купюр из пачки денег, найденной там же, купил билет на двенадцатичасовой рейс до Нью-Йорка. Это означало остановку в Лондоне, полтора часа ожидания, но Ксандр понимал: разумнее провести это время там, чем здесь. Они наверняка еще вернутся в аэропорт — выяснить, куда подевалась их добыча. В общем, выхода не было, кроме как попасть на ближайший рейс.

На его счастье, женщина за стойкой ничуть не удивилась, что он платил наличными и при нем не было никакого багажа: все ее усилия ушли на поиски свободного места в столь поздний срок (вам повезло!) и на убеждение его добраться до места посадки за пятнадцать минут до взлета. Улыбкой обещая следовать ее наставлениям, Ксандр чувствовал, как все сильнее сводит плечи и больше зудит под одеждой тело. Почти семь часов он не вылезал из этой одежды, от нее уже разило неприятным душком, а Ксандр отнюдь не собирался проверять, до каких пределов благопристойности сможет дойти за время десятичасового перелета. И что важнее, он понимал — неплохо было бы изменить внешность. Очередная подсказка Ферика. До отлета чуть меньше часа, времени и денег у него вполне хватит, чтобы поправить дела.

Спеша к эскалатору и магазинам, расположенным этажом ниже, Ксандр вдруг вспомнил про второй том манускрипта, столь кстати позабытый в сумятице последних пяти часов. Не было ни времени, ни сил думать о нем. Еще день назад он ни за что бы не позволил себе подобного промаха. Теперь же… Он заставил себя сосредоточиться на делах практических, приказ умирающего Ферика вытеснял все теоретические потуги: Сара. Возвращайся в Штаты и отыщи Сару.

Неожиданно нахлынуло воспоминание: Флоренция, ее глаза, а в них смятение, утрата. Глаза, какие он видел несколько минут назад, на сей раз, правда, у другой женщины. И все же что-то делало их похожими — мука, ужас. А сколько раз, раздумывал он, приходилось убивать его Саре? Как часто она упускала кого-то? Оставь это! Очередной внутренний приказ. У тебя на это нет времени!