Ночная Жизнь - Джек Эллис Страница 72

– Чего ты боишься больше всего на свете? – ггрошегггал он.

Человек стал вырываться. В его сознании с головокружительной быстротой проносились различные образы. Карниш завернул его в свою плоть и приготовился к поглощению. И тут человек поднял руку и поднес ее к лицу Карниша. Карнишу нравилось, когда жертвы сопротивлялись, и часто он затягивал поглощение намного дольше, чем требовалось, чтобы продлить это сопротивление и сопутствующие ему страдания. Но на этот раз человек что-то держал в руке. И Карнишу понадобились считанные доли секунды, чтобы понять, что это такое.

Крест.

Его собственный вопль боли и ужаса заглушил крик жертвы. Карниш моментально освободил человека и отпрянул. Его тьма взметнулась в небо и, как смерч, пронеслась по переулку. Но отпрянул он недостаточно быстро, и крест ослепил его ярким и сверкающим пламенем. Карниш поднял руку, закрывая глаза, и пустился бежать. За ним летел крик человека, в котором больше не было страха, а слышалась радость победы. Карнишу казалось, что он бежит слишком медленно. Он не мог ни о чем думать и действовал только по велению инстинкта. Бегство было единственным спасением. Он несся по переулку в сторону улицы, которая, как ему казалось в его воспаленном мозгу, не приближалась, а, наоборот, удалялась от него. Он чувствовал, в переулке присутствие других людей, бродяг и нищих, но не смел даже подумать о них, не говоря уже о том, чтобы остановиться. Он чувствовал близость креста, его жар пожирал его, как он только что собирался пожрать человека. Приближаясь к выходу из переулка, он почувствовал некоторое облегчение. Еще несколько метров – и он завернет за угол и спасется, освободится от этого проклятого креста. Внезапно он почувствовал неладное, но не смог определить причину этого беспокойства. Инстинкт подсказывал ему, что надо остановиться, но желание поскорее скрыться оказалось сильнее. К тому же он бежал слишком быстро. Через несколько секунд он вырвется отсюда и освободится.

Запах оглушил его. Сдерживая тошноту, Карниш вскинул руки, как будто хотел оттолкнуть от себя опасного зверя, грозящего разорвать ему глотку.

Стой! – скомандовал он себе, но было уже слишком поздно. Он бросился к выходу из переулка, едва не теряя сознание от запаха чеснока. Свет. Языки пламени взвились вокруг него. Они исходили из самой земли, поднимались по прямой линии, пересекающей переулок от стены до стены, и обжигали ему плоть до самых костей. Он, конечно же, сразу понял, что это такое. Святая вода. Они устроили ему западню, а он, как последний дурак, попался в нее. Скрипя тормозами, резко остановилась машина. Сзади с громким скрежетом в нее врезалась другая: водителей ослепила внезапная вспышка света, когда Карниш перешагнул проведенную святой водой линию.

От боли едва держась на ногах, Карниш перешел улицу, втягивая в себя свою тьму. У входа в переулок напротив он остановился. А вдруг здесь тоже ловушка? Лучше не рисковать. Он и так потерял уже много сил. Карниш повернул направо и побрел вдоль улицы. Прохожие смотрели на него с любопытством, а он шел опустив голову и не смел поднять взгляд. Какой позор! Какой ужасный позор! Только что он бежал, а теперь не смеет даже взглянуть на тех, кто мог бы стать его пищей. Он пересек еще одну улицу и, не в силах больше выносить яркий свет, нырнул в первый попавшийся переулок. Все тихо. Карниш чуть не зарыдал от облегчения. Ему нужна была темнота, чтобы оправиться от шока, чтобы зализать свои раны. Он не имел ни малейшего представления о том, где находится, да ему было на это плевать. Он хотел одного: спрятаться в темноте. Хотел побыть в одиночестве. Первый раз в жизни, насколько он мог припомнить, его голод был поглощен страхом. Глаза еще болели, ослепленные видом креста. Весь он, и телом и духом, сотрясался от боли и страха. Чем больше Карниш думал об этом, тем больше боялся, тем больше себя ненавидел, а чем больше он себя ненавидел, тем сильнее закипала в нем ярость. Наконец, не в силах более сдерживаться, он выпустил свою тьму, потянулся ею в ночь над городом и закричал, закричал во всю силу своих легких, вложив в этот крик всю свою ненависть, всю свою боль и отчаяние, всю свою черную душу.

Только они собрались перейти улицу, как перед ними остановилась полицейская машина. Саймон потянул Бекки за рукав, и они отошли на тротуар. Яркий луч протянулся к ним из полицейской машины, и Саймон зажмурился, а Бекки подняла руку, защищаясь от света. Обе дверцы открылись, и из машины вышли двое полицейских. Водитель продолжал светить фонарем на Бекки и Саймона.

– Сэр, мисс, отойдите от машины и повернитесь лицом к стене.

– А в чем дело? – спросил Саймон.

– Пожалуйста, сэр, отойдите от машины и встаньте лицом к стене.

– Но…

– Пожалуйста, сэр, отойдите…

В переулке через улицу темнота снова зашевелилась. У Саймона учащенно забилось сердце. Бекки нахмурилась, всматриваясь туда. Но один из полицейских встал прямо перед ними, загородив обзор, и Саймону ничего не оставалось, как повиноваться и отойти назад. Он повернулся спиной к полицейскому и попожил руки на стену.

– Расставьте немного ноги, сэр. Хорошо. У вac есть с собой удостоверение личности?

– В бумажнике, в заднем кармане.

– Медленно достаньте бумажник, сэр, выньте ваше удостоверение и дайте его мне.

Другой полицейский отвел Бекки к машине и тихо разговаривал с ней. Первый снял с плеча Саймона сумку и, не сводя с него настороженного взгляда, принялся шарить в ней, просматривая ее содержимое. Он вытащил оттуда один из зеленых пластиковых крестов, взглянул на него, нахмурился, бросил обратно, вынул Библию, бросил обратно, вынул рацию, снова нахмурился и подозрительно глянул на Саймона.

Саямон вынул из кармана бумажник, открыл его и достал оттуда удостоверение личности. Отдал его полицейскому. Тот посветил фонарем на удостоверение, затем на Саймона:

– Саймой П. Бабич?

– Да.

– Фергюс Фолз? Вы там живете?

– Нет, Э… В настоящее время я живу на Пятой улице, дом 325.

– Как давно вы там живете?

– Уже около года.

– Это незаконно. Вм должны были получить новое удостоверение личности согласно новому адресу в течение трех месяцев.

– Понимаете, все как-то некогда было, и потом, я не собирался там надолго задерживаться.

– А что вы делаете здесь и зачем вам все эти вещи?

В это время к ним подошли Бекки и второй полицейский. Бекки взяла сумку Саймона.

– Мы работаем в ночлежке на Одиннадцатой улице, – сказала она. – Так как сегодня она закрыта, мы ходим по улицам в поисках наших обычных клиентов и стараемся им помочь, чем можем.

– Помочь этим? – Полицейский кивнул на сумку.

– Иногда бывает нужно и это, – ответила она.

Полицейский покачал головой:

– Мы получили сигнал, что кто-то шныряет по переулкам. Вам нельзя находиться здесь ночью, это небезопасно.