Ползучий плющ - Наташа Купер Страница 68

— Нет. Ох, ладно, конечно, задавалась. Но я знаю, что он этого не делал. А если бы и сделал, то уже рассказал бы мне. В конце концов он всегда мне все рассказывает. Он поехал к Антонии, потому что не может we помочь, когда кто-то в беде. Вы же знаете, какой он великодушный человек.

— Да. По крайней мере, я так думала.

— И единственным, что хоть как-то поддерживало в прошлом его самоуважение, была как раз его способность помогать людям?

— И это тоже. Тогда я этого не осознавала, но с тех пор поняла. Он хочет вылечить мир.

— Это потому, что ему никогда не разрешали почувствовать, что он сам заслуживает того, чтобы о нем заботились, — сказала Белла с печалью, так что Триш устыдилась своей прежней, ребяческой неприязни. — Мне нужно было предвидеть, что к этому идет, сообразить, что если Антония когда-нибудь его о чем-нибудь попросит, он все бросит и постарается дать ей это. Вы не пьете. Вода плохая?

— Нет. Прекрасная вода, — сказала Триш и торопливо выпила полстакана, стукаясь носом о плавающие кубики льда. — Белла, вы очень многое понимаете, у вас есть предположение, что движет Антонией?

Последовало краткое молчание, пока Белла перекладывала жареный лук на блюдо, чтобы он остывал. Потом уточнила:

— В каком смысле?

— Не поймите меня неправильно, но у Бена не самый сильный характер, — осторожно начала Триш, по-прежнему стараясь разделить Беллину веру в него. — И Роберт Хит явно слабый человек и — ну, скажем, — неискренний. Что в характере Антонии заставляет ее любить слабых мужчин?

— Я бы сказала, страх быть контролируемой, нет?

— Может быть, — сказала Триш, вспоминая прошлое. — Она действительно не выносит ничего, в чем видит угрозу своей власти.

— Совершенно верно. — Белла отвернулась к плите. — Все, что я слышала, позволяет предположить, что она на грани психического заболевания. Поэтому, не находись она в Штатах, я бы волновалась о том, что она могла сделать с Шарлоттой.

— О, Белла, не смешите меня! Вы ее не знаете. Поверьте мне на слово, она психически здорова. И Шарлотта никогда не представляла собой никакой угрозы ее власти.

— Нет? Вы в этом уверены, Триш? От полиции, а теперь и от Антонии Бен наслушался про девочку, и ясно, что бесхарактерной ее не назовешь. Если девочка заупрямилась и стала перечить Антонии в тот момент, когда та решила, что ее контроль над другими людьми начинает ослабевать, она могла…

— Но ее здесь не было, — быстро сказала Триш, тут же припомнив все, что рассказывала ей Ники про обращение Антонии с Шарлоттой.

— Да. По счастью. Вы ее сестра, Триш, вы должны знать про ее детство. Что у нее были за родители?

— Я знаю очень мало. Видите ли, наши семьи никогда особо не общались. Дело в том, что наши бабушки были сестрами и моя вышла замуж за ирландца. Родители ее выбора не одобрили, и они больше никогда друг друга не видели. Мы с Антонией ни разу не встречались до окончания университета. И она почти ничего не рассказывала про своих родителей. Понимаете, они оба умерли. Ее мать умерла, когда Антонии было лет семнадцать, а отец, кажется, года два спустя.

— Жаль.

— Белла, вы сказали, что полицейские разговаривали с Беном о Шарлотте, рассказывали ему о ней.

— Да. А что?

— Значит, они виделись с ним несколько раз?

— Вот именно. Они не оставляют нас в покое. Они дважды были у него в школе, приходили в мою консультацию. Приезжали сюда. Разговаривали с соседями.

— Они расспрашивали Бена обо мне?

Белла с удивлением оторвалась от готовки:

— Не знаю, Триш. А с чего бы?

— Кто-то рассказал им очень много о моем прошлом, это не имеет отношения к Шарлотте, но полиция истолковала это как повод подозревать меня в… — Триш умолкла. — В причинении ей вреда. Мне интересно, не от Бена ли пошла часть информации.

Белла немного подумала, а потом встряхнула своими светлыми кудрями.

— Сомневаюсь. Насколько я могу судить по его рассказам, о вас они сведения не собирали, а учитывая его отношение к вам, я не думаю, чтобы он сообщил им что-нибудь вам во вред. Хотите поесть, пока ждете его?

Белла приготовила сандвичи с тонко нарезанной ветчиной, салатом и майонезом, и они поели прямо на кухне за рабочим столом. После чего, поскольку говорить было больше не о чем, а Бен так и не появился, Триш поехала домой, а Белла отправилась за Дейзи.

Вернувшись в свою квартиру, Триш набрала номер Антонии, полная решимости сделать еще одну попытку, несмотря на поздний час.

— Да? — раздался ее встревоженный голос.

— Привет, это я, Триш, — быстро проговорила она. — Ты получила мое сообщение?

— Я получила их все. Поскольку нам практически не о чем говорить, я решила не тратить время на ответные звонки.

— Антония, прошу тебя, — взмолилась Триш, страдая от враждебности кузины. — Пожалуйста, если наши отношения хоть когда-нибудь что-то для тебя значили, скажи мне, что не ты рассказала полиции всю эту чушь, будто я причиняла травмы детям, за которыми присматривала.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь. Какие дети? Триш, чем ты занималась?

— Я ничем не занималась. В том-то и дело. Но кто-то сказал полиции, что занималась.

— И ты решила, что это я? Триш, как ты могла? — Негодование ее казалось почти искренним. — Я ни слова им не сказала, кроме первого дня, когда объяснила, что ты бываешь в этом доме и что ты моя троюродная сестра.

— Разве они не спрашивали обо мне и Шарлотте? Про тот вечер, когда я отвела ее в постель?

— Ах, это, — с удивлением проговорила Антония. — Да, конечно. И я рассказала им все, что знала, совсем немногое. Что ты вызвалась отвести ее назад в спальню и оставалась с ней двадцать минут.

— Они спросили, что я делала?

— Конечно, спросили. И разумеется, я сказала им, что ты не делала ничего из того, что они предполагают. Триш, как ты можешь? В разгар всего этого? По-моему, мне и так достаточно.

— Антония, прости! Я не хотела тебя обидеть. Я просто хотела убедиться, что ты не думаешь, будто я могла… причинить Шарлотте вред.

— Может, заткнешься? — заорала она. — Я слышать этого не могу! Вы без конца пристаете ко мне, все вы, убеждая, что не причинили ей вреда. Все мы знаем, что кто-то это сделал. Я не могу доверять никому из вас. Это невыносимо! Я больше не хочу разговаривать!

— Антония! Антония! — Триш услышала ровный гудок, означавший, что на том конце положили трубку. Гнев ее отступил, но боль осталась. Мысль о том, что Антония, которая так давно ее знает, могла посчитать ее способной причинить вред Шарлотте — ребенку вообще, — была нестерпима. И в то же время картина горя Антонии, когда рядом только изменник Роберт и Ники, тоже была ужасной. Если бы Триш не была абсолютно уверена, что Антония сильно рассердится, то немедленно прыгнула бы в машину и помчалась бы в Кенсингтон.