Посланник - Дэниел Сильва Страница 42

Сообщение о том, что «Изящное искусство Ишервуда» продало картину Питера-Пауэла Рубенса «Даниил в логове львов» за десять миллионов фунтов, появилось в первую среду нового года. В пятницу поднявшийся по этому поводу шум перекрыл слух о том, что у Ишервуда появился партнер.

Первым услышал это Оливер Димблби, пузатая Немезида Ишервуда с Кинг-стрит, хотя потом даже Димблби не мог точно сказать, откуда этот слух пошел. Насколько он помнил, семена были заложены Пенелопой, сладострастной хозяйкой маленького винного бара на Джермин-стрит, где Ишервуд частенько проводил медленно текущие дни.

– Она блондинка, – сказала Пенелопа. – Натуральная блондинка, Оливер. Не то что ваши девчонки. Хорошенькая. Американка с легким английским акцентом.

Сначала Пенелопа подозревала, что Ишервуд снова сдуру связался с более молодой женщиной, но скоро поняла, что это собеседование.

– И не просто о какой-то секретарской работе, Оливер. О чем-то большом.

Димблби не придал бы этому значения, если бы не получил доклад о второй встрече – на этот раз от Перси, известного сплетника, обслуживавшего столики в зале для завтраков отеля «Дорчестер».

– Они решительно никакие не любовники, – заявил он Димблби с уверенностью знающего человека. – Говорили только о жалованье и вознаграждениях. Было немало торговли. Она вела жесткую игру, чтоб ему достаться.

Димблби сунул Перси десятку и спросил, не слышал ли он фамилии женщины.

– Бэнкрофт, – сказал Перси. – Сара Бэнкрофт. Прожила у нас две ночи. Счет полностью оплачен «Изящным искусством Ишервуда», Мейсонс-Ярд, Сент-Джеймс.

Третья встреча за приятным ужином в «Мирабели» подтвердила Димблби, что нечто определенно затевается. На другой вечер он столкнулся в баре ресторана «У Грина» с Джереми Крэбби, директором отдела Старых мастеров в «Бонэмс». Крэбби пил из очень большого стакана виски, все еще зализывая раны, полученные от Ишервуда.

– У меня был этот Рубенс, Оливер, но Джулиан перехитрил меня. Он разбогател на десять миллионов, а меня на рассвете поведут на расстрел. И он теперь расширяет свою деятельность. Нанимает себе, насколько я слышал, яркую личность для фасада. Но только не цитируйте меня, Оливер. Это всего лишь злостная трепотня.

Когда Димблби спросил, не является ли эта яркая личность, нанимаемая Ишервудом, на самом деле американкой по имени Сара Бэнкрофт, Крэбби криво усмехнулся:

– Все возможно, любовь моя. Помните: мы говорим с вами о сочащемся деньгами Джулиане Ишервуде.

Следующие сорок восемь часов Оливер Димблби посвятил расследованию происхождения некоей Сары Бэнкрофт. Составивший ему компанию по выпивке один из преподавателей Курто охарактеризовал ее как «метеор». Тот же компаньон по выпивке узнал от знакомого в Гарварде, что ее диссертация считается необходимой для чтения всеми, кто серьезно занимается немецкими экспрессионистами. Тогда Димблби позвонил старому приятелю, чистившему картины в Национальной галерее живописи в Вашингтоне, и попросил поразузнать в Филлипсе причины ее ухода. «Не сошлись в деньгах», – сообщил приятель. Дня через два он позвонил Димблби и сказал, что это как-то связано с неудавшимся романом. Третий звонок сообщил, что Сара Бэнкрофт рассталась по-хорошему с Коллекцией Филлипса и причиной ее ухода было ни больше ни меньше как желание расправить крылья. Что же до ее личной жизни – имея в виду брак, – она женщина одинокая и недоступная.

Оставался лишь один вопрос, на который не было ответа. Почему Ишервуд вдруг решил взять себе компаньона? Джереми Крэбби слышал, что он болен. Родди Хатчинсон слышал, что у него в брюшной полости опухоль величиной с мускатную дыню. Пенелопа, девица из посещаемого Ишервудом винного бара, слышала, что он влюблен в богатую разведенную гречанку и планирует провести остаток дней в прелюбодеянии на пляже в Миконосе. Димблби, получая удовольствие от этих щедро расточаемых слухов, подозревал, однако, что правда куда прозаичнее. Джулиан преуспевал. Джулиан устал. Джулиан только что сорвал куш. Почему бы не взять кого-то на борт, чтобы облегчить нагрузку?

Его подозрения получили подтверждение тремя днями позже, когда в «Таймс», внизу страницы, посвященной искусству, было объявлено, что Сара Бэнкрофт, работавшая в Коллекции Филлипса в Вашингтоне, поступает в «Изящное искусство Ишервуда» в качестве первого помощника директора. «Я занимаюсь этим сорок лет, – сказал Ишервуд в интервью „Таймс“. – Мне нужен кто-то, на кого можно частично переложить нагрузку, и ангелы послали мне Сару».

Она прибыла на следующей неделе, в понедельник. По чистому совпадению Оливер Димблби шел вразвалку по Дьюк-стрит как раз в тот момент, когда она свернула из прохода на Мейсонс-Ярд в шерстяном тренче от Бэрберри, а на спине ее шелковой пелериной лежали зачесанные назад светлые волосы. В тот момент Димблби не понял, кто она, но Оливер был Оливером, а потому решил оглядеть ее сзади. К его удивлению, она пересекла двор, направляясь в дальний его угол, где была галерея Ишервуда. В первый день она позвонила и прождала две минуты, пока Таня, летаргическая секретарша Ишервуда, не нажала на зуммер, открывающий дверь. «Сейчас они побеседуют…» – подумал Димблби. Он подозревал, что Тани к пятнице уже не будет.