При реках Вавилонских - Нельсон Демилль Страница 37

– Я уберу его отсюда, Давид.

– Не имеет значения. – Пронзительный вой радиосигнала заполнил кабину. Беккер выругался и выключил радиостанцию, а потом и аварийный блок питания. Огоньки погасли, и кабину залил лунный свет. – Этот негодяй все еще глушит нас. Получается не очень хорошо, но мерзавец старается.

– Есть ли у нас шанс установить с кем-нибудь связь?

– Кто знает? – Беккер откинулся назад и закурил сигарету. Какое-то время он всматривался в темноту, потом повернулся к Хоснеру. – Кажется, передатчик совсем не функционирует. Это необычно. Если бы нам удалось заставить его работать, то теоретически можно было бы вызвать любое место на Земле в зависимости от атмосферных условий. Высокочастотный приемник функционирует отлично, и я ловлю международную аварийную частоту 121,5. Но никого не слышу и не получаю никакого ответа.

– Почему не получаешь?

– Ну, высокочастотный приемник работает только в пределах видимости. Я не видел окрестности, но могу представить себе, что вокруг нас холмы, и более высокие, чем тот, на котором находимся мы.

– Да, холмы есть.

– А батареи не такие мощные, как генератор. И не забывай, что Риш создает помехи с помощью широкополосного передатчика стабильно на каждой частоте и может держать на ходу свои двигатели и генератор. – Беккер выпустил длинную струю дыма. – Вот поэтому.

– Ясно. – Хоснер задумчиво смотрел через разбитое стекло. Он видел, как люди входят в хижину пастуха. – Но, наверное, мы без труда могли бы связаться с самолетом, который пролетал бы над нами. Верно?

– Верно. Все, что нам нужно, это пролетающий над нами самолет.

Хоснер заметил на пульте управления окровавленный кирпич, который убил Гесса. В зеленоватом мерцании лампочек приборов можно было разглядеть выдавленные на нем древние клинообразные знаки. Хоснер не умел читать клинопись, но был уверен, что на кирпиче начертано то же, что и на большинстве кирпичей Вавилона:

Я, НАВУХОДОНОСОР, ЦАРЬ ВАВИЛОНА, СЫН НАБОПАЛАСАРА, ЦАРЯ ВАВИЛОНА.

Кирпич явно был не к месту на панели управления кабины пилотов сверхзвукового лайнера. Хоснер отвернулся, чтобы не видеть его.

– Поставлю наблюдателя на фюзеляже. Разработаем систему сигналов, чтобы он мог дать тебе знать сразу же, как только заметит самолет.

– Хорошая мысль. – Беккер долго смотрел на погибшего второго пилота, потом снова повернулся к Хоснеру: – Кан занимается вспомогательной силовой установкой.

– Я видел его. Говорит, что дело плохо. Насколько хватит батарей?

– Трудно сказать. Какое-то время я могу просто прослушивать, но при каждой попытке передать сообщение расходуется много энергии. Я не знаю, сколько еще энергии уходит по аварийной цепи. Это никелево-кадмиевые батареи. Хороши, но по ним трудно определить, когда они разрядятся.

Хоснер кивнул. Ему приходилось иметь дело с этими капризными штуками. Прибор ночного видения тоже работал от никелево-кадмиевых батареек.

– Как ты считаешь, не стоит ли отключить батареи и поберечь их, чтобы потом подзарядить от вспомогательной силовой установки, если Кану удастся ее наладить?

Беккер провел рукой по волосам:

– Не знаю. Черт! Все, что мы предпримем с этого момента, будет чем-то вроде сделки, так ведь? Я еще не вполне уверен. Надо подумать.

– Хорошо. – Хоснер ухватился за кресло бортинженера и подтянулся к двери. Поудобнее взялся за ручку и обернулся. – Пока.

Беккер повернулся в кресле:

– Ну как, у нас получится?

– Конечно.

Хоснер шагнул в круто наклонившийся салон и быстро нашел свою дорожную сумку.

* * *

Хоснер вышел на крыло и спрыгнул с передней кромки. Субботняя служба только что закончилась. Большинство мужчин и женщин быстро направлялись назад к периметру. Некоторые шли в пастушью хижину, и среди них раввин Левин. Хоснер пошел рядом с ним:

– Можем ли мы похоронить Моисея Гесса?

– Нет.

– Нам нужно начать строить что-то вроде оборонительных сооружений. Будете ли вы возражать против работы в субботу?

– Да.

Они остановились возле стены хижины. Несколько человек, присутствовавших на субботней службе, прошли мимо них в хижину. Хоснер посмотрел на раввина:

– Ну что, будем сотрудничать или вступать в конфликт, рабби?

Левин опустил молитвенник и таллит в карман пиджака.

– Молодой человек, это в природе религий – вступать в конфликт с рациональными мирскими устремлениями. Разумеется, Моисея Гесса следует похоронить сегодня ночью, и, конечно, вы должны начать строить укрепления. Поэтому мы пойдем на компромисс. Вы прикажете всем работать, невзирая на мои возражения, а я займусь телом Моисея Гесса. На такого рода компромиссы Израиль идет с 1948 года.

– И эти компромиссы чертовски глупы. Чудовищное лицемерие. Ну что ж, пусть будет по-вашему.

Хоснер сделал шаг, собираясь войти в хижину.

Раввин Левин придержал Хоснера за рукав:

– Выживание часто есть смесь глупости, лицемерия и компромисса.

– У меня нет для этого времени.

– Подождите. Вы англофил, Хоснер. Вы когда-нибудь задумывались, почему англичане прекращают сражение на перерыв для чаепития в четыре часа дня? Или почему они переодеваются для чая, находясь в тропиках?

– Таков их стиль.

– И это хорошо для моральных устоев. Хорошо для морального состояния, – повторил раввин и похлопал Хоснера по груди. – Мы не хотим, чтобы люди обезумели только из-за того, что оказались на вершине холма в окружении враждебных арабов. Поэтому мы делаем привычные вещи привычным образом. Проводим субботние службы. Не совершаем погребения в субботу. Не работаем в субботу. И не станем есть ящериц или что-то в этом роде, потому что ящерицы не кошерные, Яков Хоснер. – Он снова хлопнул Хоснера по груди, на этот раз сильнее. – И не станем нарушать и остальные религиозные законы. – Он смахнул пыль с рубашки Хоснера. – Спросите генерала Добкина, почему солдаты на войне должны бриться каждый день. Моральные устои, Яков Хоснер. Формальность. Стиль. Цивилизация. Так можно управлять этой группой. Заставить мужчин бриться, а женщин причесываться и красить губы. Начинается с этого. Я был капелланом в армии и знаю, что говорю.

Хоснер невольно улыбнулся:

– Интересная теория. Но я спросил вас, сможем ли мы пренебречь запретами.

Раввин Левин понизил голос:

– Я буду произносить громкие слова и бурно отстаивать закон, а вы будете произносить громкие слова и бурно отстаивать военную целесообразность. Люди примут чью-то сторону. Споры внутри группы не всегда плохи. Когда люди спорят о мелочах, это заставляет их забыть, в каком безнадежном положении они оказались. Поэтому мы с вами будем спорить из-за пустяков, но частным образом придем к компромиссу. Как сейчас. Я присутствую на этом совещании в субботу. Я разумный парень. Видите?