Нумерат - Анна Кондакова

Воскресенье, 4-е апреля, 06:30

Говорят, когда чего-то очень ждёшь, оно сбывается. Только порой всё выглядит не так, как ты рисовал себе в мечтах.

Денис мечтателем не был, но с трепетом считал дни до наступления заветного четвёртого апреля. Желудок уже неделю ныл от беспокойства, да и сон пропал. Тревожные мысли кипели в голове и сводились к одному – четвёртого апреля что-то обязательно должно произойти. Что-то значительное. Только вот плохое или хорошее – неизвестно. Внутренний скептик уже порядком подпортил нервы и настаивал на своём: произойдёт плохое. Даже катастрофическое.

Эх, не вляпаться бы в неприятности.

То апрельское воскресенье начиналось как и все предыдущие воскресенья за последние полгода, – с автобусной остановки. Утро выдалось ясным. Денис глубоко вздохнул. Аромат весны засвербел в носу – пряный, густой, наполненный дымом костров и парами влажного асфальта.

Хотя кому-кому а уж Денису сегодня было не до весны. После тренировки тело украшали ссадины, царапины и синяки. Не повезло даже лицу: левый глаз припух, а на переносице появился тонкий порез, будто кто-то красным фломастером черкнул.

Содрав с пальцев пластырь, испачканный рыжей кирпичной пылью, Денис невольно поморщился. Клейкая ткань оторвалась с мерзким звуком и оставила на костяшках чистый прямоугольный след.

Денис тёр пострадавший кулак, косясь на подругу, стоящую рядом, и мысленно допытывал сам себя: ну и зачем надо было так усердно колотить по груше? Как всегда, перестарался.

– Двадцать восьмой. Твой автобус. – Вика подтолкнула Дениса в спину. – Будь начеку, Тимошин. Сегодня четвёртое апреля.

– Да хоть пятое, – отмахнулся тот, при этом нервно сглотнув.

– Четвёртый день четвёртого месяца. Ни о чём не напоминает? – Вика окинула друга суровым придирчивым взглядом. – И сумку закрой, дурень.

– Да ладно тебе напрягаться, Вик, – хохотнул Денис в ответ, но приказ беспрекословно выполнил – застегнул молнию на любимой спортивной сумке (сегодня Вику он решил не провоцировать: она и без того была на взводе).

– Как-то не до шуток, – хмуро обронила подруга. – Но, надеюсь, выживем, – подумав, добавила она свою бессменную фразу, которая, впрочем, не имела для неё особого значения.

Вика произносила её и вчера, и позавчера, и на прошлой неделе. Всегда с одним и тем же выражением лица, какое бывает у ведущих теленовостей, когда они невозмутимо сообщают о катастрофе.

Первый утренний автобус остановился, шумно испустив зловонный выхлоп.

Денис обернулся на подругу.

– Не бойся, Вик, сегодня самый обычный день, – произнёс он небрежным, максимально наплевательским тоном.

Вика еле заметно кивнула, поправила рюкзак на костлявом плече и неожиданно улыбнулась. Коряво и вымученно, кое-как. Для неё улыбнуться – настоящий подвиг, словно она рискует потрескаться, если сделает это.

Обычно в четырнадцать лет девчонки улыбаются всем подряд. Им ли не знать заповедей жизни в обществе? Если хочешь, чтобы с тобой общались, будь весел и задорен, говори громче и выставляйся напоказ – эти нехитрые правила выживания касались всех, и девчонок в том числе.

Но Вика не любила правила. Она создавала свои и следовала им одна. За это её не особо любили в школе. Одни называли её изгоем, другие – выскочкой, третьи – социопатом. И держались от неё подальше, будто она заразная. Вика от одиночества не страдала (или так казалось?) и выходила из комнаты лишь по серьёзной надобности. Живое общение ей заменили книги и интернет.

– Скажи, что упал на волейболе, ладно? – Подруга указала взглядом на припухший глаз Дениса.

– Уже говорил на прошлой неделе. Не поверит.

– Человек имеет право падать еженедельно, это его личное дело, – безапелляционно выдала Вика, поправляя выбившуюся из-под шапки жиденькую чёлку. – Всё, Тимошин, вали. Позвони к обеду. В парке встретимся, как договаривались.

Денис заскочил в пустой автобус и уселся на ближайшее сиденье. Вика небрежно махнула рукой. Забавно, но в окне подруга сливалась в одно серое грустное пятно: русые волосы – прямые, точно из-под утюга, очки в грузной оправе, шапка с потрёпанным помпоном, мешковатый свитер неопределённого цвета, поношенные джинсы и кеды, старый рюкзак. Всё для того, чтобы быть максимально незаметной и неинтересной для окружающих. Этакая добровольная серая мышь, затворница, королева безликого мира.

С детства Вика Паскаль и Денис Тимошин поддерживали друг друга. Это была настоящая крепкая дружба (не любовь, а именно дружба – основополагающее уточнение). Вика, хоть и была помладше, всегда оставалась не по-детски серьёзной, рассудительной, надёжной. Её физическая хрупкость никак не вязалась с грубоватым голосом и намеренной хамоватостью: обычно в выражениях Вика не стеснялась и за словом в карман не лезла.

Денис даже мог бы назвать её мудрой, если б она порой не совершала поступки, слишком далёкие от понятия «здравый смысл». Да и сложить в уме трехзначные числа для неё казалось чем-то сверхчеловеческим, а уж если решить задачу без калькулятора – это безоговорочная Нобелевская премия.

Дополнительные занятия по математике, на которые Вика ходила по требованию родителей, не давали никакого эффекта. Даже известная на весь мир фамилия Паскаль ей не помогала. Любовь к цифрам закончилась для Вики где-то в третьем классе. Это понимали все, кроме тех, кому был нужен идеальный ребёнок.

Родители возлагали на дочь внушительные академические надежды и ждали от неё блестящих побед в математике. Она же упорно любила мировую литературу, философию, историю и обществознание. В общем, всю ту кашеобразную гуманитарную белиберду, не входящую в понятие «точные науки».

Вдобавок любую из своих реплик Вика приправляла цитатами из многочисленных прочитанных ею книжек. Сейчас она бы процитировала обожаемого Марка Твена, который утверждал, что «никогда не позволял школе вмешиваться в своё образование». С Викой было что-то подобное.

Денис же, как человек далёкий от размышлений о смысле бытия, терпеливо решал за подругу все задачки, что давали на дом. Порой он намеренно допускал пару ошибок, выполняя работу на «четвёрку», чтобы их уловку не раскрыли. Быть идеальным – слишком заметно, а им нельзя привлекать внимания. Такую жизнь они выбрали сами. И каждый – по своей причине.

Вика училась в восьмом классе, Денис – в десятом. Разница в возрасте никак не влияла на их дружбу. Единственное, что портило Вике настроение в последнее время, – переезд друга в Питер. Так решили его отец и кучка профессоров одного престижного питерского вуза, в котором Денису сулили блестящее будущее в роли учёного-математика: «Уникальные способности твоего мозга, юноша, нельзя пускать на самотёк. Ты же гений!».