Эксгумация - Тоби Литт Страница 36

— Вы бы ничего не поняли, даже если бы я дал вам такую информацию. Отпечаток ДНК — для всех бесполезные сведения, кроме полиции. К тому же мне больше делать нечего, как только запоминать результаты анализов ДНК. Это все равно что попытаться запомнить номера всех машин на стоянке внизу.

Он был готов уйти.

— Итак, я полагаю, что следователи сами удивились, когда узнали, что она была беременна, и почти сразу заказали анализ ДНК.

— Полагайте все, что хотите, вам от этого все равно никакой пользы.

— Как раз наоборот, пользы очень много. Ты ведь не думаешь, что я всерьез рассчитывал, что ты тайно сделаешь для меня копию конфиденциальных документов? Ты и так мне здорово помог.

Он растерялся.

— Как это?

— Большое спасибо за помощь, — сказал я. — Думаю, я сам найду выход.

— У вас нет ничего годного для статьи, — заметил он.

— Я просто пойду к своим друзьям в полиции. Тем, что рассказали мне о телефоне. Надеюсь, они поделятся со мной сведениями, которых мне недостает.

Я открыл дверь и вышел в коридор. Он выскользнул вслед за мной.

— Но меня вы впутывать не будете?

— А какой в этом смысл? — сказал я. — Ты никому не интересен. Люди хотят знать про ребеночка Виты, или про ее эмбрион. Черт, еще хлопот с этими терминами не оберешься! Назовешь его ребенком, так ревнители чистоты языка замучают.

Я сосредоточился на банальных предметах вокруг себя. Длинный коридор, запах антисептиков. Красные номера над дверью лифта из нержавеющей стали. Болтать, болтать как можно непринужденнее. Я не мог позволить себе расклеиться у него на глазах и небрежно спросил:

— На этом сроке пол ведь определить сложно?

— Если знать, куда смотреть, то нет.

— Да уж, вечные истины.

Мы стояли и ждали лифт.

— Не робей, — прошептал я. — Мне ты можешь сказать… просто любопытно: мальчик или девочка?

Я протянул ему сигареты.

Азиф воровато оглянулся по сторонам:

— Скажем так: она мне не особенно приглянулась.

Пуля № 4

Четвертая пуля чиркает мне по груди и попадает в бицепс левого плеча. Не больнее тычка указкой от какого-нибудь наглого школьного учителя. Первое соприкосновение пули с моим телом происходит прямо посередине грудины. Затем по касательной она уходит вниз и в сторону, чуть задевая большую грудную мышцу. Поскольку пуля движется параллельно мышечным волокнам, она наносит мне меньше повреждений, чем могла бы. У меня на груди останется длинный белый шрам. Уже войдя в руку, пуля проходит в пяти миллиметрах от срединного нерва и в двух миллиметрах от плечевой кости.

Впоследствии мне было трудно поверить, что с четвертой пулей все получилось именно так, что это ранение оказалось почти что липовым, будто в голливудских боевиках, — главному герою достаточно наложить себе импровизированный жгут, и вот он уже снова в бою, окровавленный, но не покоренный. (Нельзя, чтобы зритель видел, как кинозвезде причиняют слишком большой ущерб; допустимы разве что пустяковые ранения да шрам на щеке с более фотогеничной стороны.)

Еще в ресторане, когда киллер открыл стрельбу, я успел подумать, что неплохо подготовлен ко всему происходящему. Мне всегда нравились фильмы с насилием, и именно такие кассеты я старался брать в прокате, если Лили не настаивала на каких-нибудь девчоночьих жанрах. И если в фильме ради развития сюжета нужно было кого-то пристрелить, я не имел ничего против. Я был виноват хотя бы в том, что запятнал себя интересом к этому жанру: в наши времена каждый человек за свою жизнь видит на экране столько убийств, что у него в сознании формируется очень жесткий канон, с которым он сравнивает все, что происходит у него на глазах.

В архиве нашей памяти хранятся знаменитые фотоснимки: яблоко, разрываемое изнутри медной пулей, гранатометчик Капры во время гражданской войны в Испании, улицы Чикаго после кровавых разборок Капоне. Мы помним черно-белую хронику Первого мировой: солдаты перелезают через бруствер и нелепо, по-чаплински, падают замертво при Пашендалле и на Сомме. Мы помним документальные кадры недавнего прошлого: президент Джон Кеннеди подчиняется магии выстрела, пленный въетконговец с перекошенным лицам получает пулю в висок, американский конгрессмен засовывает в рот дуло пистолета прямо на пресс-конференции. Мы помним и художественные фильмы: «Соломенные псы», «Бонни и Клайд», «Крестный отец», «Бешеные псы».

«Да, не слишком удачный кадр, — подумал я, когда в Лили попала первая пуля, — маловато реализма».

В конечном итоге пуля № 4 не причинила мне особых неудобств. Когда я вышел из комы, оказалось, что рана на плече почти зажила.

Лишь иногда, перед переменой погоды, плечо ноет.