Госпожа президент - Анне Хольт Страница 35

У Ханны Вильхельмсен не было друзей.

Она сознательно сделала такой выбор, но раньше все обстояло иначе.

Ей было сорок пять лет, и двадцать из них она служила в полиции. Карьера ее оборвалась на Рождество 2002 года, когда при аресте преступника, убившего четырех человек, она получила тяжелое ранение. Крупнокалиберная револьверная пуля вошла между десятым и одиннадцатым грудными позвонками. И по непонятной врачам причине застряла там. Удалив ее, хирург был настолько поражен тем, в какое месиво превратились некогда живые нервные волокна, что даже попросил их сфотографировать, думая про себя, что никогда не видел ничего страшнее.

Начальник полиции уговаривал Ханну остаться на службе.

Он часто навещал ее в больнице, хотя встречала она его все менее приветливо. Предлагал все устроить, предоставить особые условия. Пусть, мол, она сама выберет себе круг задач поважнее, а уж всяческую помощь и поддержку он обеспечит.

Она отказалась и через два месяца после операции уволилась со службы.

Никто и никогда не ставил под сомнение исключительный профессионализм Ханны Вильхельмсен. В особенности сотрудники помоложе относились к ней с огромным уважением. Близко она их не подпускала, однако они не обижались на ее манеру держаться особняком, которая все больше бросалась в глаза. Вплоть до той роковой перестрелки у нее порой появлялись протеже, если вообще уместно использовать это слово. Восхищение было ей даже на руку, ведь оно обеспечивало дистанцию, а дистанцию Ханна Вильхельмсен ценила превыше всего. И наставником была хорошим.

А вот ровесники и старшие коллеги давно от нее устали. Они тоже не могли отрицать, что Ханна один из лучших следователей за всю историю ословской полиции. Но с годами ее своеволие и упорное нежелание работать в группе изрядно им надоели. И хотя поголовно все в управлении были потрясены, что в схватке с преступником их коллега получила тяжелейшее ранение, по углам украдкой шептались, что-де очень неплохо избавиться наконец от этой особы. Мало-помалу разговоры утихли, и большинство забыло ее, как рано или поздно забывают всех, кого не видят.

После стольких лет в управлении у Ханны нашелся там один-единственный настоящий друг. Он спас ей жизнь, когда она, истекая кровью, без сознания лежала в домишке в лесопарковой зоне на севере Осло. Трое суток кряду он дежурил у ее постели в больнице, пока от него не пошел такой запах, что кто-то из санитаров выпроводил его домой. Когда стало ясно, что Ханна выживет, он крепко сжал ее руки и расплакался как ребенок.

Ему она тоже дала отставку.

Больше года минуло с тех пор, как он последний раз заходил посмотреть, не уцелела ли хоть малая толика былой дружбы, которую можно возобновить. Когда спустя четверть часа широкая сутулая спина исчезла за дверью, Ханна Вильхельмсен допьяна напилась шампанского, заперлась в спальне и изрезала полицейскую форму на мелкие клочки, а позднее сожгла их в камине.

Теперь, впервые за всю ее неприкаянную, раздерганную жизнь, Ханне Вильхельмсен было хорошо и покойно.

Она делила кров с женщиной, которая мало-помалу примирилась с разделенным надвое существованием. Нефис работала в университете, имела собственных друзей и жизнь за пределами квартиры, а подруга ее во всем этом не участвовала. Ханна ждала дома, на Крусес-гате, ни о чем не спрашивала и всегда сдержанно радовалась встрече.

И обе они обожали малышку Иду.

— Где Ида? — спросила Ингер Юханна.

Она сидела на диване, подобрав под себя ноги. На большом плазменном экране шел экстренный выпуск новостей.

— В Турции, вместе с Нефис. У деда и бабушки.

Других вопросов от Ингер Юханны не последовало.

Ханна относилась к ней с большой симпатией. Потому что она не была подругой и не стремилась стать ею. Ингер Юханна мало что знала о Ханне — так, обрывочные сведения, слышанные от других. Могла бы, конечно, выяснить и побольше, но никогда не поддавалась соблазну копнуть поглубже, выведать, расспросить. Говорила много, только не о Ханне. А поскольку Ингер Юханна по натуре была человеком искреннего, неуемного любопытства, Ханна догадывалась, что мнимое отсутствие интереса — спектакль, доказывающий, что Ингер Юханна знает свое дело, что она настоящий профилист.