Хроники неприкаянных душ - Глен Купер Страница 32

По галерее также можно было незамеченным попасть в вестибюль. Это был широкий коридор с высоким потолком. Кроме картин на стенах здесь стояли разные старинные предметы и столики с бронзовыми статуэтками. В большом банкетном зале, где прежде устраивали приемы и балы, было холодно и неуютно. Он был заставлен упаковочными ящиками, старинной мебелью и покрытыми тканью антикварными вещицами.

— Дедушка называет это своим банковским вкладом, — пояснила Изабелла. — Продает по очереди эти вещи, чтобы оплачивать счета.

— Тут может находиться что-либо, относящееся к XV веку? — спросил он.

Она пожала плечами.

— Не исключено.

Они двинулись дальше и по короткому коридору прошли в маленькую часовню с одним рядом скамей, где Кантуэллы в давние времена тайно служили мессы. Распятый Христос грустно смотрел сверху вниз на них и на пустые скамьи, залитые лучами утреннего солнца, светившего в витражное окно.

— Сейчас часовня почти бездействует, — сказала Изабелла. — Но дедушка хочет, чтобы, когда придет время, семья отслужила здесь по нему мессу.

— Значит, из окна моей комнаты видна эта часовня?

— Да. — Изабелла улыбнулась. — Пойдемте, я вам покажу.

Она вывела его наружу. На солнце ярко блестела густая мокрая трава, но дорожка была почти сухой. Уилл взглянул издали на часовню и обомлел.

— Узнаете? — спросила она.

Он кивнул:

— Этот собор Парижской Богоматери в миниатюре построил в XVI веке Эдгар Кантуэлл. Производит впечатление?

— У вас интересные предки, — произнес Уилл. — Думаю, в свое время Пайперы счищали грязь с башмаков Кантуэллов.

Они вернулись и обшарили банкетный зал. Искали все, что могло иметь отношение к Фландрии и ветерку, но не забывали и о других намеках: пророке и сыне-грешнике. Уилл воодушевился, с облегчением заметив, что похмелье медленно отпускает. К ленчу у него разыгрался аппетит.

Старик уже встал и присоединился к ним за столом. Изабелле было не сложно увести дедушку от разговора о послании с Вектиса. Однако о сонете, автором которого предполагался Шекспир, он помнил и поинтересовался успехами Уилла. Тот заверил лорда Кантуэлла, что расследование продвигается и сонет останется в его собственности. Старик попросил внучку быть с гостем любезной и помогать. Затем ударился в рассуждения насчет аукционных домов. «Пирс и Уайт» в последнее время хорошо себя показал и с ним можно и нужно вести дела. Но, когда речь пойдет о чем-то действительно стоящем, не надо забывать о «Сотби» и «Кристи». Затем он удалился разбирать почту.

Пока лорд Кантуэлл слонялся по первому этажу, Изабелла и Уилл воспользовались возможностью поискать в его спальне. Изабелла не могла вспомнить, есть ли там что-нибудь интересное, поскольку не входила туда много лет. Но проверить все же надо. На стенах висело несколько портретов и небольшой гобелен. Две вазы, часы. И не единого намека на ветряные мельницы. Они поспешно вернулись в банкетный зал, где усиленно трудились несколько часов.

Ближе к вечеру удалось покончить со столовой и французской комнатой. Затем они снова обыскали библиотеку и большой зал.

Изабелла уговорила Уилла сделать перерыв на чай. Экономка ушла за покупками, так что готовить пришлось ей. Она отправилась в кухню, попросив Уилла развести огонь в камине. Он отнесся к заданию серьезно и принялся укладывать поленья так, чтобы дым уходил, а не оставался в комнате. Огонь вспыхнул быстро, и пламя устремилось строго вверх, к дымоходу. Закончив, Уилл сел, откинувшись на спинку кресла.

На душе скребли кошки. Он устал и злился на себя за то, что вчера поддался соблазну и выпил. Что, опять все сначала? Бутылка со скотчем осталась наверху, в его комнате. Никто не мешал ее прикончить. Он лениво размышлял, блуждая взглядом по камину. Одна из белых с голубым плиток дельфтского фаянса привлекала его внимание. На ней была изображена симпатичная сценка. Женщина идет по полю с охапкой хвороста под мышкой. За руку ведет маленького сына. Она радостная, счастливая.

«Наверное, муж у нее был не такая скотина, как я», — с горечью подумал Уилл и вдруг замер. А затем вскочил. Когда Изабелла вошла с чайным подносом, Уилл стоял у камина и пристально вглядывался в него.

— Видишь, — прошептал он, от волнения нарушая игру и переходя на ты.

Она поставила поднос и подошла ближе.

— О Боже. И это все время находилось прямо перед нашими глазами. Но вчера я простучала каждую плитку.

— Надо посмотреть.

Речь шла о плитке, расположенной под той, где была изображена сценка с матерью и сыном. Здесь, на берегу извилистой речки, стояла изящно выписанная белым и голубым небольшая ветряная мельница. Художник был хороший. Он заставил зрителя поверить, что лопасти мельницы поворачивает дующий с реки ветер, потому что парящие в отдалении птицы под налетевшим невидимым порывом опустили крылья.

Чай остыл. Они к нему даже не притронулись.

Изабелла сбегала проверить, дремлет ли дедушка наверху, затем принесла из чулана ящик с инструментами.

— Только, пожалуйста, не сломай, — попросила она.

Уилл обещал быть осторожным, но гарантий не дал. Выбрав самую тоненькую отвертку, он взял легкий молоток и, затаив дыхание, начал осторожно постукивать ею по ровному слою цементного раствора между плитками.

Работа двигалась медленно. Покончив с вертикальной частью, Уилл перешел на горизонтальную. Примерно через полчаса все грани плитки были свободны от раствора. Поскольку работать пришлось близко от огня, Уилл взмок от пота. Теперь осталось самое трудное — отделить плитку. Изабелла стояла рядом, нервно следя за каждым его движением.

Все оказалось проще, чем он ожидал. Достаточно было стукнуть отверткой три раза, чтобы плитка пошевелилась и приподнялась миллиметра на три. К счастью, только одна. Уилл положил инструменты и стал легко ее покачивать.

Вскоре плитка оказалась в его руках, целая и невредимая.

В центре открывшегося темного квадрата виднелась круглая деревянная заглушка.

— Вот почему ничего не было слышно, когда я простукивала, — произнесла Изабелла.

Уилл извлек отверткой заглушку, которая закрывала выдолбленный в дереве тайник, и повернулся к ней.

— Нужен фонарик.

В ящике с инструментами нашелся фонарик в виде авторучки. Он посветил, а затем попросил подать пассатижи.

— Что там? — спросила Изабелла.

— Вот это, — ответил он, вытаскивая свернутые в трубочку листы пергамента и передавая ей.

Изабелла развернула листы и опустилась в кресло.

— Тут по-французски.

— Но ты, конечно, знаешь французский.

— Более или менее.

— Вот и отлично. Читай.

— Почерк отвратительный, но попробую разобрать. Это письмо Эдгару Кантуэллу. Датировано 1530 годом. Боже, Уилл, ты знаешь, кто его написал? Жан Кальвин.