Тяжесть сияния - Кирилл Григорьев Страница 32

Пока он намыливал щеки гелем для бритья, в голову пришла еще одна светлая мысль. Николай Сергеевич застыл пораженный. А почему бы и нет, черт возьми! Могу я хотя бы раз в столетие приехать на работу попозже? Эта неожиданная мысль настолько его захватила, что он прямо в пене выскочил из ванной и набрал номер дежурного по Управлению. Дежурил какой-то незнакомый из молодых.

— Принял, Николай Сергеевич, — совсем не удивился он. — Передам, будете к часу дня.

Ощущение свободы и внезапного счастья настолько его захватило, что лицо он добривал, напевая «I want it All» бессмертных «Queen». Вспомнилась отчего-то ему эта старая добрая песня.

Даже срочное сообщение насчет зажатой автобусом машины, поступившее на мобильный телефон минут через десять, не смогло испортить возвышенного настроения. Он просто позвонил Федору и тихо (не дай бог Милена поймет, что Шершень уже в деле) ввел того в курс происходящих событий.

Положив трубку, Николай Сергеевич тихо рассмеялся. Молодежь, что с ними делать. Сутки побыл в обнимку с Шершнем — и все, герой. Не подступись, не подойди. Кругом одни сплошь и рядом взрослые дети.

Кофе он пил обычно растворимый. Но иногда, когда выпадали редкие выходные, обязательно варил.

Николай Сергеевич достал кофемолку, щедро насыпал Арабики и захлопнул крышку. Кофемолка, доставшаяся ему еще от матери — большой любительницы кофе — радостно принялась за почти забытое дело.

Телефон проснулся вновь.

Это перезванивал Федор по поводу адреса найденного парня.

Николай Сергеевич вздохнув, порылся в недрах портфеля и продиктовал. Потом, с сомнением посмотрев на мобильник, просто-напросто его выключил. Такой детский разгул раздолбайства, он себе не позволял уже с десяток лет.

Через несколько минут кухня заблагоухала кофе. Он нашел любимую чашку в посудомойке и, взяв турку с плиты, включил телевизор. Это была одна из его привычек по выходным, ведущая свое начало еще от воскресных выпусков «Утренней почты».

Сейчас решим все с этой Тенью, подумал он, щелкая по каналам, может быть отпуск взять? А что? Закатиться с Милкой в какой-нибудь Шератон где-нибудь на греческом песочке. Красотища! Он бросил взгляд на календарь. Все-таки, 17 июня! Все лето в разгаре! А отпускных дней у меня уже… Он призадумался, подсчитывая. По самым скромным прикидкам получалось, что Николай Сергеевич мог бы полгода не вылезать из моря.

Это его несколько насторожило. Постой-ка, подумал он. Сколько же лет я в отпуске не был?

Прервавшееся на полуслове утреннее шоу и внезапно пропавшая картинка смешали его мысли. Антенну чинят, что ли, с легкой досадой подумал он. Однако изображение почти сразу восстановилось. Только вместо шоу на экране теперь повисла траурная надпись крупными буквами: «Экстренное сообщение».

У Николая Сергеевича сердце ухнуло куда-то в желудок, а заставка сменилась возбужденным лицом диктора новостей. Надпись «Экстренное сообщение» переехала и теперь гнездилась в правом нижнем углу экрана.

Хорошее утреннее настроение исчезло без следа.

Тень окончательно проснулась, опустошенно подумал он. Новый труп. Не дай бог.

Он почти не ошибся. Вернее ошибся — масштабами.

2

Разбуженная Милена словно зачарованная уставилась в телевизор. По всем каналам показывали одно и тоже. Даже картинки были одинаковыми. Очевидно, дальше никого из независимой прессы не пустило оцепление.

— …Около сорока машин, — на разные голоса вещали дикторы. — Размеры трагедии до сих пор уточняются. На настоящее время погибших насчитывается более тридцати, раненых и тяжело раненых — двадцать три человека. Причины до сих пор остаются не выясненными. По свидетельствам очевидцев некое тело кубической формы…

— «Молот», — едва слышно произнесла Милена. За все утро это были первые ее слова.

— Тень, — кивнул Николай Сергеевич. — Все еще раздумываешь о гуманизме?

— Она увлеклась, — коротко заметила Милена.

— Увлеклась?! — возмутился Николай Сергеевич. — Ты это называешь — увлеклась?! Более тридцати погибших!

— Что ты от меня хочешь? — повернулась к нему Милена. — Да, я была не права. На коленях у тебя вымаливать прощение?

— Мне нужна твоя санкция на уничтожение, — после паузы произнес Николай Сергеевич.

— Ты ведь уже связался с Шершнем.

— Еще нет.

— Зачем ты врешь, Коля?

— Скажи мне, Мила, — придвинулся к ней Николай Сергеевич. — Просто скажи мне эти слова: «Разрешаю ликвидацию Тени». Всего три слова, которые я пытался услышать от тебя множество раз. Из-за которых, мы с тобой стали врагами. Ну же?

Она несколько мгновений смотрела в его глаза.

Потом вздохнула.

— Разрешаю.

— Мне нужно три слова, — напомнил Николай Сергеевич.

— Разрешаю ликвидацию Тени. Доволен?

— Да, — откинулся он на стуле. — Теперь доволен. Я звоню Шершню.

— Что ж, — кивнула Милена. — А я, на всякий случай, свяжусь с Наблюдателями.

Николай Сергеевич усмехнулся.

— Знаешь, Мила, что мне в тебе всегда нравилось? Даже находясь на лопатках, ты никогда не бываешь поверженной до конца. Вот даже сейчас. Мне не нужны твои Наблюдатели, Мила. Мне в этом деле совсем не нужны опытные боевые маги, которые в самый критичный момент метнутся на сторону Тени. Ты дала согласие на ликвидацию. Прекрасно! Поэтому, все необходимое сделает Шершень. Без чьей-либо помощи со стороны.

— А если он не справиться? — улыбнулась она одними губами.

— А вот тогда, Мила, я обращусь к Петровскому. В «Полночь», а не к тебе с твоими Наблюдателями. Только в этом случае я буду гарантировано уверен, что ликвидация, наконец-то, состоится.