Невидимое зло - Майкл Ридпат Страница 24

Нелс покачал головой:

— Банкиры напуганы не меньше инвесторов в облигации.

— Ну и ладно, — сказала я. — Будут другие возможности.

— У меня нет уверенности, что «Зейл ньюс» доживет до этих времен, liefie.

Нелс впервые признался в том, на что тогда намекнул Бентон: «Зейл ньюс» была на грани банкротства. И мы впервые говорили о компании с тех пор, как он объявил мне о решении закрыть «Кейп дейли мейл». Раньше, в первые годы брака, мы часто обсуждали, как обстоят дела в бизнесе. Рассказывая мне о том, что происходит с газетами, Нелс снимал внутреннее напряжение, а мне было действительно интересно. Он настоящий бизнесмен, а мне нравится узнавать о его успехах и достижениях.

— Ты можешь продать американские издания и сохранить южноафриканские? — спросила я.

Он снова бросил на меня быстрый взгляд, и в его глазах промелькнуло раздражение. Но на вопрос он, подумав, ответил:

— Нет. Сейчас в Штатах плохое время для любых продаж. Все затаились, и никто не строит планов на будущее. Нет. Я должен найти средства, чтобы купить «Гералд». Других вариантов просто нет.

На долю мгновения мне стало даже жалко его, но потом я вспомнила ночь, когда он не пришел домой. Я допила вино.

— Уверена, что такой международный газетный магнат, как ты, обязательно найдет выход! — На этот раз у Нелса не было сомнений в моем сарказме.

14 июля

Я сижу на площадке для пикников чуть повыше «Хондехука» и никак не могу унять нервную дрожь, когда пишу эти строки. Теперь мне надо быть очень осторожной, выбирать, когда и где вести свой дневник. По крайней мере здесь меня никто не потревожит, и я хочу успеть записать как можно больше, пока все еще свежо в памяти. Меня уже не тревожит то, что именно я пишу сейчас: если кто-нибудь прочитает написанное на последней странице, это уже будет настоящей бомбой само по себе.

Нелс сейчас в долине. О чем он думает? Я не имею об этом ни малейшего представления. Я была абсолютно права, когда в самом начале написала, что потеряла его. Он предал все — свои убеждения, меня. Я больше не знаю, кто он.

И я боюсь этого нового Нелса.

Утром он сказал, что хочет поработать дома. Меня сильно удивило, учитывая, что все эти дни он сбегал при первой возможности. Я собиралась отвезти Кэролайн в Стелленбош. В прошлом месяце Нелс купил ей в подарок новый проигрыватель для компакт-дисков, и теперь, как и следовало ожидать, ей захотелось полностью продублировать свою коллекцию пластинок дисками. Когда мы уже собрались уезжать, приехал Дэниел Хавенга, который привез еще одного посетителя — аккуратного маленького прихрамывающего мужчину. Дэниел, как всегда, был жизнерадостен и увлеченно расхваливал наш сад, когда к ним вышел Нелс. Не вызывало сомнений, что эта встреча была запланирована заранее, хотя я о ней ничего не знала. В этом не было ничего удивительного, поскольку в последние дни мы практически не разговаривали друг с другом, хотя он утром и промямлил что-то о желании поработать дома. Дэниел представил своего спутника как Андриса Виссера, и Нелс пригласил их в свой кабинет.

Я была по-настоящему заинтригована. Все наше общение с Дэниелом носило чисто светский характер, но эта встреча была явно деловой. В сером костюме и с тонким дипломатом в руках Виссер походил на человека, который прибыл на важную встречу, а не просто заскочил к знакомому, живущему за городом.

Я сказала Кэролайн, что мне надо кое-что закончить в саду, и обошла дом. Кабинет Нелса располагался у колокола для рабов, и я присела у тюльпанов, делая вид, что рыхлю землю, в надежде подслушать, о чем они говорят. Окно, которое Нелс обычно держал открытым, пока не наступали холода, сейчас было плотно закрыто. Было слышно, что в комнате разговаривают, но о чем — разобрать не удавалось, тем более что сорокопуты тоже решили пообщаться между собой как раз в этот момент.

Мне ужасно хотелось узнать, что они обсуждают, и я даже подумывала, не войти ли в дом и не прижаться ли к двери ухом, но все-таки не решилась. Я вернулась к крыльцу, где стоял «рено» Дэниела, и заглянула в салон машины. Внутри царил беспорядок: кругом валялись обертки от жвачки, а на заднем сиденье — университетские учебники по журналистике и СМИ и плащ. Интересно, а нет ли чего в багажнике? Я огляделась. Никого не было видно — ни Кэролайн, ни Дорис, ни Финниса — никого. Я быстро открыла багажник — там тоже был полный бедлам из разных пластиковых пакетов, обуви и даже упаковка удобрений для роз. Я захлопнула крышку.

Я бросила последний взгляд в салон через заднее стекло и неожиданно заметила угол кожаного дипломата, выглядывавшего из-под плаща. Убедившись еще раз, что никого поблизости нет, я проверила дверь. Не заперта! Отодвинув плащ, я достала дипломат и открыла его.

Как и в машине, здесь царил беспорядок — полно всяких бесхозных бумаг, часть которых была на бланках с университетским логотипом. В самом низу лежала пластиковая папка с толстой кипой документов. Я взглянула на первую страницу. Это был обзор британского газетного рынка. Я уже собиралась засунуть папку обратно в дипломат, как заметила слова «Зейл ньюс».

Я быстро просмотрела отчет. Много цифр и анализ газетных рынков Южной Африки, Европы и США.

Потом шла докладная записка, озаглавленная «Корнелиус ван Зейл».

Я заколебалась: совсем не ясно, сколько времени продлится встреча с Нелсом. Но любопытство пересилило осторожность, и я начала читать. Документ был составлен на африкаанс, что само по себе явилось неприятным осложнением, хотя и не таким уж непреодолимым. Когда я поняла, что останусь в Южной Африке, то заставила себя выучить язык и довольно свободно могу читать газеты. Эти знания и немного воображения помогли мне уловить основной смысл написанного.

Документ был адресован А. Виссеру и Ф. Стенкампу и составлен Д. Хавенгой. Как и указывалось в заголовке, речь в нем шла о Нелсе. А написано там было следующее. Я воспроизвожу это по памяти и постараюсь передать основной смысл.

Полагаю, что настало время, когда «Лагербонд» может подступиться к Корнелиусу ван Зеилу. Как я уже неоднократно отмечал, он испытывает растущее разочарование деятельностью АНК и опасается кровавой революции. Как мы и ожидали, смерть брата произвела на него большое впечатление. Всю свою сознательную жизнь ван Зейл исходил из необходимости подорвать режим апартеида, не задумываясь о последствиях, которые это будет иметь для нации африканеров. Теперь он осознает, какое будущее ждет его народ, если к власти придет АНК. Эти сомнения начинают сказываться на его действиях. В частности, его решение закрыть «Кейп дейли мейл» имеет гораздо большие политические последствия, чем ему самому представляется, хотя он настаивает, что причины чисто экономические.

Это подтверждает и Импала. Она говорит о глубоком разочаровании ван Зейла. Его отношения с женой ухудшились настолько, что они едва разговаривают. Она подтверждает мое впечатление, что ван Зейл очень дорожит своими африканерскими корнями и переживает, что в последние тридцать лет часто о них забывал. Он никогда не был и не станет сторонником апартеида, но его можно использовать в качестве сторонника выживания африканерской нации… (Затем там говорилось что-то об Импале, но мое недостаточное знание африкаанс не позволило все разобрать.)