Старая ратуша - Роберт Ротенберг Страница 2

Офицер Дэниел Кенникот бежал что есть сил.

— Куда мне? — крикнул он своей напарнице Норе Беринг, отставшей от него всего на полшага.

— Я — в вестибюль, ты — наверх, — отозвалась Нора, когда они влетели в Маркет-плэйс-тауэр.

Стоящий за длинной деревянной стойкой человек в униформе на секунду оторвался от газеты, когда они пронеслись мимо. Мраморные стены внутри здания украшали объемные скульптуры. Повсюду стояли букеты свежих цветов и тихо звучала классическая музыка.

Именно Беринг, как старшей по званию, надлежало руководить в экстренных ситуациях. Она на бегу позвонила диспетчеру на сотовый, чтобы миновать сканеры, отслеживающие полицейские телефонные звонки. Основная информация заключалась в том, что в 5:31, то есть двенадцать минут назад, Кевин Брэйс, известный радиоведущий, встретил разносчика газет, некоего мистера Сингха, у дверей своей фешенебельной квартиры номер 12А. Брэйс заявил, что убил свою жену. Сингх видел лежащее в ванне явно безжизненное женское тело. По его словам, тело казалось холодным, а Брэйс выглядел спокойным и не был вооружен.

«Ничего удивительного, что подозреваемый выглядел спокойным и даже безмятежным. Это характерно для преступлений на бытовой почве, — умудрился размышлять на бегу Кенникот. — Состояние аффекта сменится шоком».

Беринг указала на находившуюся возле лифта дверь на лестницу:

— Выбирай — лестница или лифт.

Кивнув, Кенникот глубоко вдохнул.

— Если поедешь на лифте, — продолжала Беринг, — по инструкции нужно выйти двумя этажами ниже.

Кенникот вновь кивнул. Он узнал об этом на основном курсе подготовки, когда поступил на службу. За несколько лет до этого двое полицейских приехали по, казалось бы, рядовому вызову и поднялись на двадцать четвертый этаж жилого дома в пригороде. Когда двери лифта открылись, перед ними оказался вооруженный отец семейства, успевший убить жену и единственного ребенка, и уложил их на месте.

— Поднимусь по лестнице, — ответил он.

— Помни: каждое слово подозреваемого крайне важно, — говорила Беринг, пока Кенникот делал очередной вдох. — Будь точен в записях на все сто.

— Да, конечно.

— Входи с оружием наготове, — наставляла она. — Но будь с ним поосторожнее.

— Хорошо, — кивнул Кенникот.

— Свяжись со мной прямо перед тем, как подняться на последний этаж.

— Понял, — ответил Кенникот, уже выскакивая на лестничную клетку.

Задачей второго офицера на месте совершения убийства являлось обеспечение сохранности. Это напоминало защиту песчаного замка от бури, потому что каждую секунду мелкие детали и улики могли пропасть подобно разносимым ветром песчинкам. Он бросился вверх по лестнице, перепрыгивая сразу через две ступеньки, но пуленепробиваемый жилет, оружие, рация и еще килограмма четыре амуниции дали о себе знать. «Не рвись», — урезонил он себя и стал продвигаться через ступеньку. Достигнув третьего этажа, он вошел в нужный ритм.

Отдежурив четыре ночи подряд, Кенникот и Беринг уже собирались домой на четырехдневный отдых, и тут раздался экстренный вызов. Они находились через дорогу, прогуливаясь по крупному продовольственному торговому центру, который готовился к дневному приему покупателей.

Добравшись до шестого этажа, Кенникот почувствовал, что взмок. До этого вызова ночь проходила довольно спокойно. В Риджент-парк тамил откусил у жены часть уха, но когда они туда приехали, женщина заявила, что упала на осколок стекла. В Кэбиджтауне в трейлер супружеской пары гомосексуалистов вломился вор и оставил на их персидском ковре экскременты. Несовершеннолетняя проститутка заявила, что ее ударил по лицу старый алкаш, предоставлявший ей жилье в обмен на ежедневные сексуальные услуги. Затем она предложила эти услуги Кенникоту. Одним словом, рутина.

К десятому этажу Кенникот уже дышал тяжело. Поступив на службу три с половиной года назад, он отказался от многообещающей карьеры молодого юриста в одной из ведущих адвокатских фирм города. Все удивлялись: почему? За год до этого был убит его старший брат Майкл. И когда следствие зашло в тупик, он принял решение поменять адвокатскую мантию на полицейский жетон.

«Это именно то, чем я хотел заниматься», — убеждал он себя мысленно, вновь перепрыгивая через две ступеньки.

— Это Кенникот, — сообщил он по рации Норе Беринг. — Поднимаюсь на одиннадцатый.

— Принято. Криминалисты, следователи и еще куча народу уже в пути. Я отключила лифты. По лестнице никто не спускался. Выключи рацию. Это поможет тебе войти бесшумно.

— Понял. Выключаю.

Кенникот влетел в дверь на двенадцатом этаже и остановился. Перед ним тянулся длинный коридор. Он поворачивал — видимо, к лифту и второй половине этажа. Белеющие настенные светильники приглушенно освещали желтоватые стены. В этой части этажа была лишь одна квартира.

Кенникот осторожно направился к двери с табличкой 12А. Она была наполовину открыта. Глубоко вдохнув, он толкнул дверь, распахивая ее до самой стены, и одновременно достал пистолет. Шагнув вперед, он оказался в длинной просторной прихожей со светлым деревянным полом. Стояла тишина. Казалось нелепым вот так вломиться в эту фешенебельную квартиру с пистолетом наготове подобно ребенку, играющему «в преступников» во дворике на лужайке.

— Полиция Торонто, — громко произнес Кенникот.

— Мы в малой столовой для завтраков — она в глубине квартиры, — раздался мужской голос с ост-индским акцентом. — А покойная дама — в той ванной, что в прихожей.

Заглянув за входную дверь, полицейский медленно двинулся дальше. В прихожей глухо раздавался стук его шагов по деревянному полу. Где-то посередине, с правой стороны, была приоткрытая дверь. Там горел свет, и он увидел полоску белого кафеля. Кенникот не надел перчатки, и ему пришлось толкнуть дверь локтем.

Помещение оказалось небольшой ванной комнатой, и дверь распахнулась почти до самой стены. Он сделал два шага вперед. В ванне, широко открыв глаза, лежала женщина с иссиня-черными волосами. Ее лицо было почти таким же белым, как ванна. Она не шевелилась.

Он попятился к выходу, стараясь ничего не задеть.

— Мы здесь, — вновь донесся ост-индский голос.

Сделав еще несколько шагов в глубь прихожей, Кенникот очутился в большой кухне-столовой. Справа от него на стуле с каркасом из кованого железа молча сидел Кевин Брэйс, известный радиоведущий. Он держал керамическую кружку. На нем были потрепанные тапочки и изношенный халат, глухо запахнутый на шее. Благодаря неухоженной бороде и коронным большим старомодным очкам в проволочной оправе его невозможно было не узнать. Брэйс даже не поднял головы.