Откровения людоеда - Дэвид Мэдсен Страница 18

— Пялишь кусок говядины?

А потом я потерял сознание.

Миссис Батли-Баттерс умерла за два дня до того, как я покинул отель Фуллера; достаточно иронии в том, что она умерла не от старости, а соскользнула с высокого стула у стойки в баре и проломила себе череп. Я не мог сопровождать похороны, но все же послал маленький букетик орхидей с запиской: «Чувства Навсегда».

Мастер Эгберт был просто безутешен.

— Ты был со мной восемь лет, — сказал он, — как же одиноко я буду себя чувствовать ночами без тебя? — рыдал он, прижав меня к ссбс и сжимая мой зад мясистой волосатой рукой.

— О, вы найдете кого-нибудь еще. Вообще-то, тот новый мальчик на кухне выглядит довольно милым.

— Джордж? Я так не думаю. Его комната полна грязных фотографий женщин в корсетах.

— Откуда вы это знаете? — спросил я.

— Я сделал это своей служебной обязанностью — знать все о своих наймитах и любовниках, — ответил Эгберт, озорно подмигнув. — Существует только одна вещь, касающаяся тебя, которую я так и не узнал, пока не стало уже слишком поздно.

— И что это, умоляю, скажите?

— Что ты предпочитаешь пялить кусок говядины.

Позже, в кровати, пока Мастер Эгберт проводил своим

мясистым носом по моим лобковым волосам, я сказал:

— Приготовление еды и кулинария, поедание, сексуальные контакты — со мной все то же самое, знаете ли. Все дело в исполнении таинства — вещи становятся единым целым. Любой настоящий одаренный мастер своего дела — один с избранным им способом самовыражения.

— Тогда я гений?

— Вы знаете, кто вы. Конечно же, вы гений.

— А смогу ли я найти себя, проталкивая свой член в коровью тушу?

— Вы определенно не понимаете меня, — сказал я. — Способ не здесь или там — это супружеский долг, объединение. Вот в чем все дело. Послушайте: приготовление и поглощение Navarin [100]для меня просто то же самое как, скажем, как то, что я делал с тушей, как вы видели. Я поклоняюсь плоти! Я хочу остаться наедине с ней, что бы это ни означало, я выбираю достижение совершенства, выражая и проявляя эту уникальность. Это материя моей жизни, prima materia [101]моего творческого порыва. Разве вы не думаете, что Бог чувствовал в точности то же самое, когда смотрел вниз на вселенский первородный бульон, и к Нему пришла идея породить свой собственный образ?

— Бог знает, что Бог чувствовал, мой мальчик. Я думаю, что ты, возможно, как бы то ни было, слегка ненормальный.

— Мой отец тоже говорил именно так.

— У тебя есть отец? Я всегда представлял, что ты сорвался вниз на эту землю единым и цельным с вершины Олимпа. И, видят боги Олимпа, я буду скучать по тебе!

— Это всего лишь способ говорить.

— Это будет наша последняя ночь вместе. Я бы лучше использовал ее на полную.

Мастер Эгберт повернулся на свое огромное брюхо, словно беспомощный выброшенный на берег кит, содрогающийся и задыхающийся; он схватил свои потные, покрытые темными волосами ягодицы и с трудом раздвинул их.

— Здесь, — сказал он тоном няни, предлагающей свою беспокойную заботу, — соблазнительный douceur [102]— это все твое.

И в последний раз я потерялся в этих мрачных глубинах, окутанных ядовитыми испарениями.

* * *

Отчет Доктора Энрико Баллетги главному офицеру медицинской службы тюрьмы Регина Каэли 7-го июля 19—

(Перевод с итальянского)

Это третий раз, когда я видел заключенного 022654, англичанина Криспа; ранее было проведено несколько специальных обследований в блоках Санта Катерина и Сан Марко, после него заключенный 022654 был переведен из Санта Катерина в блок Сан Марко после попытки отгрызть правую ногу заключенного, находящегося по соседству, пока тот спал.

Я делаю сознательное усилие, чтобы быть беспристрастным в этом случае, разве что во имя своей профессиональной честности, но я нахожу, что мне все труднее и труднее достичь объективности; к своему стыду, я вынужден признать, что мне крайне не нравится заключенный 022654, и я сожалею, что настал тот день, когда личные чувства скрестились с продвижением моей работы— или, по крайней мере, серьезно воспрепятствовали этому. Крисп презирает меня, я знаю, но не из-за этого я чувствую такое отвращение по отношению к нему — далеко не из-за этого! На самом деле, я с гордостью могу сказать, что всегда был нейтрален к тем чувствам, которые испытывают ко мне пациенты. Нет — он именно омерзителен мне, и просто потому, что он омерзителен. В этом человеке есть что-то, какая то внутренняя вещь, которую я до сих пор не могу точно определить — ощущение, излучение, само-откровение, называйте это как хотите, — которое я нахожу совершенно мерзким. Доверие, которое on вызывает, кажется мне просто отвратительным внешним проявлением этого внутреннего духовного распада — как бы то ни было, я не сомневаюсь, что он безнравственен, поскольку только этим утром он описал мне со сладострастными деталями, как он сделал очень редкое Fricassüe de Rognons de Veau au Vin Blanc с соками, извлеченными из — соскобленными с — половых органов проститутки, которой он затем предложил прислуживать в ресторане, полном ничего не подозревающих и невинных гостей, приглашенных к обеду. Что еще хуже, он пытался убедить меня в том, что это на самом деле был глубокий творческий акт. Даже если это оскорбляет меня как представителя моей профессии, поскольку я вынужден сказать это, сказать это я просто обязан: Орландо Крисп — чудовище.

Я поначалу думал, что мать Криспа, его «Королева Хайгейта», была единственным доминирующим воздействием в жизни, но теперь я обнаружил — признаюсь, отчасти — к своему удивлению, что это не так; он начал говорить о двух людях, полагаю, близнецах, которых он называет Жак и Жанна. Кажется, что эти личности — являются ли они вымыслом развращенного воображения Криспа или нет — сыграли важную часть в его превращении в убийцу и безумца, и, следовательно, мне необходимо убедить его рассказать о них гораздо больше, что он и сделает в дальнейшем. Этот человек столь невыносимо надменен! Каждый вопрос, мной задаваемый, любое предположение, которое я делаю, любую возможность, излагаемую мной, он с презрением отвергает. Только когда он говорит о своей матери, он становится менее всего сговорчивым или отзывчивым, и поэтому, если я могу привести его к точке, в которой он начнет рассказывать мне об этих близнецах, Жаке и Жанне, как он рассказывает о своей Королеве Хайгейта, я достигну величайшего прогресса.

Я установил, что Хайгейт — это пригород на севере Лондона; Карл Маркс, вероятно, похоронен на местном кладбище; тем не менее, я не думаю, что этот факт имеет какое-либо отношение к данному случаю. Я рекомендовал продление текущего курса лечения для заключенного 022654.