Где скрывается правда - Кара Томас Страница 16

Я откладываю вилку.

– Гм, если честно, мне хотелось бы позвонить и отложить рейс до конца недели, чтобы пойти на похороны к Ари. Если ты не против.

Мэгги выглядит растерянной, и мое сердце замирает. Вдруг на лестнице раздаются шаги. На кухню, потирая глаза, заползает Кэлли.

– Смотрите-ка, кто решил составить нам компанию, – говорит Мэгги. – Что это ты так рано встала?

Кэлли наливает себе чашку кофе, прислоняется к стойке и пожимает плечами.

– Так ты не против? – спрашиваю я Мэгги. – Если я останусь еще на пару дней?

Она снова обращает на меня внимание.

– Конечно. Оставайся у нас сколько хочешь. Однако на похороны тебе нужно будет надеть что-нибудь поприличнее. Как насчет того, чтобы съездить в «Таргет»?

Кэлли глядит на нас поверх кружки.

– Тесса сегодня собиралась поехать со мной к Эмили. Наверное, ей сейчас тяжело.

– А-а-а. – Я вижу, что Мэгги расстраивается, но уже через пару секунд она снова улыбается. – Ладно, тогда, может, завтра?

– Конечно. А пока Тесса может надеть что-нибудь мое, – говорит Кэлли. Она кивает головой в сторону лестницы. – Я покажу, что у меня есть в шкафу.

Все игнорируют тот факт, что у Кэлли второй размер, а у меня – шестой. Ясное дело, Кэлли просто хочет, чтобы от меня отвязались; но Мэгги почему-то не кажется странным, что ее дочь, еще два дня назад сравнивавшая меня с бездомными попрошайками, теперь собирается играть со мной в переодевания у себя в комнате.

Я благодарю Мэгги за завтрак, мою за собой тарелку и следую за Кэлли в ее спальню.

Окно до сих пор открыто, вонь перегара сменилась запахом сырой земли с улицы. В Орландо после дождя воздух становится влажным до духоты. А когда дождем пахнет в Фейетте, ты ощущаешь, каким это место было до того, как человечество испортило его своим безобразием.

Кэлли садится в офисное кресло и начинает заплетать волосы.

– Ночью я думала, почему жертвой стала именно Ари. Она непохожа на остальных девушек.

– И Лори – тоже, – отвечаю я.

– Понятное дело, но ведь Ари на Лори тоже не была похожа, – говорит Кэлли. Она собирается с духом, как будто подбирает слова, чтобы они не звучали слишком жестоко. – Я имею в виду… Ари была симпатичной, да, но она не была особенно уверена в себе. Ей нравилось думать, что она хорошо знает уличную жизнь, но на деле она в ней ничего не смыслила.

Ник говорил, что Ари хотела уехать из города. Может, она просто подсела в машину не к тому человеку.

«Или все было еще хуже», – думаю я, вспоминая горячее дыхание Мэри Дюрелз на своей шее.

– У Ариэль была работа в Мейсоне? – спрашиваю я Кэлли.

Она заканчивает заплетать косу и завязывает ее резинкой.

– Вряд ли. Она подрабатывала няней, пока была в средней школе, но, когда ее мама вышла из декрета, отец заставил ее присматривать за Кэрри Энн и Дейвом.

Я сажусь на кровать и вытягиваю ноги; колени чуть хрустят. Не знаю, как признаться в том, что сказала мне Мэри, чтобы не казалось, будто я подозреваю Ариэль в занятии проституцией. Я вдруг вспоминаю, как мы собирались дома у Кэлли и играли в отель. Семилетняя Ари выполняла роль администратора, спокойно сидя за складным столом в старом пиджаке Мэгги и сатиновом шарфе. Во что бы мы ни играли, Ариэль соглашалась на любую роль, которую ей давали.

Кэлли глядит на меня, заметив, что я отвлеклась.

– Что такое?

– На поминках Мэри Дюрелз намекнула, что Ари была, ну, знаешь… что она продавала себя.

Кэлли хмыкает.

– Твоя старая соседка? Да уж, супернадежный источник. Ари не была проституткой.

Я поджимаю ноги и сажусь по-турецки. Икры болят от вчерашней ходьбы.

– Мэри, наверное, где-то об этом услышала.

– В этом городе какого только дерьма не болтают. – Кэлли снова поворачивается к зеркалу, решив вместо косы сделать пучок. – Старшеклассницы не занимаются проституцией на стоянке для грузовиков.

Так и хочется сказать: «В твоем мире, может, и нет». Но я не собираюсь обижать Кэлли просто потому, что могу.

– Ты сильно удивишься, – говорю я вместо этого, – но в новостях была целая история о таких девушках в Колумбии. Они искали клиентов через сайт «Крейгслист» и зарабатывали по несколько тысяч баксов в неделю.

Кэлли приоткрывает рот.

– О чем ты думаешь? – спрашиваю я.

– Я слышала, как она рассказывала о чем-то подобном на обеде в прошлом году, – говорит Кэлли моему отражению в зеркале. – Спрашивала Ника, нужно ли ей разрешение родителей для того, чтобы открыть банковский счет.

Я осматриваю грязные подошвы своих носков.

– В этом есть смысл. Если она хотела скрыть, сколько денег зарабатывала.

– Или если не хотела, чтобы ее папенька-психопат контролировал каждый ее шаг. – На лицо Кэлли набегает тень. Я знаю, она всегда боялась Дэрила Каучински. Иронично, но ее никогда не пугал мой отец с рябыми зубами, бесстыдно курящий травку на парадном крыльце. Наверное, потому, что он хоть и кричал на нас с Джос, угрожая выбить из нас всю дурь, но рукоприкладством все же никогда не занимался.

– Ари говорила еще что-нибудь странное? – спрашиваю я Кэлли.

Она пожимает плечами.

– Мы с ней не разговаривали с конца десятого класса.

Я молчу, пока Кэлли стягивает с себя футболку с надписью «Пенсильванский чемпионат по вращению жезла», в которой спала. Она замечает в зеркале мой взгляд и краснеет. Наверное, забыла, что мы уже десять лет как не переодевались друг перед другом.

Я отвожу взгляд, пока Кэлли натягивает топик.

– Что между вами произошло? – спрашиваю я.

– О чем это ты?

– О вас с Ари. Вчера ночью ты сказала: «Я так перед ней и не извинилась».

Не могу сознаться Кэлли о том, что знаю: она удалила Ари из друзей на «Фейсбуке», – не признавшись притом, что следила за ней все эти годы как ненормальная.

Она возится с пучком на голове. Ей явно стыдно.

– Ничего такого не случилось. Я на ней срывалась, и она в конце концов от этого устала, как я поняла.

Я поднимаю брови.

– И все?

Кэлли пожимает веснушчатым плечом.

– После того как ты уехала, моей лучшей подругой автоматически стала она. Она была такой приставучей, что это действовало мне на нервы. – Кэлли вздыхает, поправляя челку. – Короче, если это и правда – то, чем она занималась в Мейсоне, – в нашей компании она об этом никому не рассказывала. Никто бы не смог сохранить такое в секрете.

– Кто-то ведь должен был знать, – говорю я. На меня наваливается безысходность. Я скорее выколю себе глаза, чем постучу в дверь к Мэри Дюрелз и спрошу, кто ей сказал, что Ари себя продавала.