Многоликое зло - Питер Джеймс Страница 16

Перед их первой поездкой в Венецию Джонни сказал жене, что у него там дела. Джой объяснила мужу желание поехать необходимостью повидать итальянских родственников.

В большом обшарпанном номере отеля, выходящего окнами на Гранд-канал, они сорвали друг с друга одежду, даже не распаковав вещи, и занялись любовью под мерные удары воды и шум проносящихся водных такси. Джой была ненасытной; они оба были такими. Они занимались любовью утром, днем и вечером, прерываясь лишь на еду, чтобы подпитать свою энергию. Во время этой поездки они с трудом выкроили немного времени, чтобы посмотреть достопримечательности. Они видели только друг друга, жадно впивались взглядом в обнаженные тела. Знали, что у них мало времени.

Джонни прошептал ей, что Вуди Аллена, фильмы которого они оба любили, однажды спросили, считает ли он секс грязным? Вуди Аллен ответил: «Только если все делать правильно».

Поэтому они все делали правильно. Раз за разом, еще и еще. А в моменты отдыха много смеялись. Джонни говорил Джой, что она самая сексуальная из всех людей на Земле. Она утверждала, что нет, это он самый сексуальный.

Однажды, когда он был глубоко внутри ее, она прошептала ему на ухо:

– Давай дадим друг другу слово возвращаться сюда каждый год и заниматься любовью в этой комнате.

– Даже после смерти? – спросил он.

– Почему бы нет? Ведь после смерти тело становится твердым. Как весло гондольера!

– Ты испорченная женщина, Джой Джексон.

– Ты бы не любил меня, будь я другой, мой похотливый дьявол.

– Мы станем призраками и вернемся, правда? И поселимся в этом номере.

– Именно так!

Через два года каждый получил развод, и они поженились.

Медовый месяц провели в Венеции, в той же гостинице – бывшем палаццо, в том же номере. И опять, как и в первый раз, они поклялись возвращаться в этот отель каждый год в годовщину свадьбы. В первые годы они сбрасывали одежду, прежде чем распаковывать чемоданы. Часто после обеда в ресторане чувствовали такое сильное сексуальное возбуждение, что не всегда успевали добежать до гостиницы.

Однажды они любили друг друга в пришвартованной к берегу гондоле. Потом под мостом Риальто. И еще под несколькими мостами. Венеция стала для них афродизиаком. Они наслаждались коктейлем «Беллини» в их любимом кафе на площади Сан-Марко, торопливо пили большими глотками восхитительные вина из Фриули и объедались морепродуктами в любимом ресторане «Корте Сконта», который никогда не могли найти с первого раза. Так было каждый год.

Иногда утром, отдавшись страсти, они садились в водное такси и пили кофе и траппу, встречая рассвет на Лидо. А потом, вернувшись в тусклый номер, фотографировались обнаженными и снимали, как занимаются любовью. Однажды они, смеясь, сделали из гипса копии своих гениталий, как выразился Джонни. Они были полностью во власти страсти, ничто не могло их остановить или изменить.

В одну из первых годовщин они посетили Изола-ди-Сан-Микеле – остров-кладбище близ Венеции.

Глядя на могилы, Джонни спросил:

– Ты уверена, что будешь хотеть меня, когда я умру?

– Может, даже больше, чем при жизни! – ответила она. – Если такое возможно.

– Мы бы гремели костями, понимаешь? Если бы оба были скелетами.

– Будем делать это тихо, чтобы не перебудить все кладбище.

– Ты очень плохая девочка, – произнес он и поцеловал ее в губы.

– Ты бы не любил меня, будь я хорошей, верно?

– Нет. Думаю, нет.

– Ну-ка, проверим!

Это было тогда. С тех пор прошло тридцать пять лет.

Они хотели создать крепкую большую семью, но у них не вышло. Некоторое время они не сдавались, и это было весело, но потом смирились с неудачей. С тех пор много воды утекло под мостом.

Точнее, под каждым из четырехсот девяти мостов Венеции, и они проходили почти по всем из них. Джонни каждый раз помечал их галочкой на карте, которую неизменно привозил с собой, покрытую пятнами от кофе и все более мятую и потрепанную.

Джой поняла, что Джонни стал педантом.

– Мне нравится, когда вещи аккуратно лежат в коробках, – говорил он.

И повторял слишком часто.

– Я шучу, – вскинул он брови, когда Джой заявила, что больше не может об этом слышать.

Люди многое говорят как бы шутя, но на самом деле не шутят. В его голове формировался план на будущее. План на будущее без нее.

В их лучшие времена они оба любили венецианское стекло и часто посещали любимую фабрику на острове Мурано – Новита Мурано. В их доме в Брайтоне было немало украшений из стекла – вазы, подсвечники, пресс-папье, статуэтки, кубки. Множество вещей из стекла. Говорят, люди, которые живут в стеклянном доме, не должны бросать камни. И они не бросали. В прямом смысле. Только в переносном, но все чаще и чаще.

Первый камень был брошен в тот день, когда она заглянула в его компьютер.

Джонни был офицером полиции – служил в отделе расследования убийств. Она работала в специальном аналитическом подразделении того же департамента. В сорок девять лет он ушел на пенсию и заскучал. Потом нашел работу в отделе заказов компании, торгующей по каталогу, они продавали картинки-карикатуры с изображением животных. Лучше всего продавались те, на которых был изображен бык и сделаны подписи: «Бычара», «Бычок» и прочее.

Джонни целыми днями сидел за компьютером, занимаясь работой, которую терпеть не мог, ненавидел все, от безвкусных картинок до людей, которые их покупали. А потом возвращался домой к женщине, которая сама с каждым днем все больше походила на быка. Он искал развлечения в компьютере и начал с посещения порносайтов. Вскоре он создал несколько профилей, используя различные вымышленные имена.

Закончилось все тем, что Джой залезла в его компьютер, когда он ушел играть в гольф – по крайней мере, таково было его объяснение. Он никогда не был членом ни одного гольф-клуба. Его интересовали лунки и удары совсем другого рода. Выслушав неопровержимые доказательства, он признался.

Он был голый и возбужденный виртуальными партнершами. На нее он уже давно так не реагировал.

Так было и на тридцать пятую годовщину их свадьбы, когда они вернулись в еще более ветхое палаццо на Гранд-канале. Каждый был занят своими мыслями, отличными от тех, что обуревали их в пьянящие дни медового месяца и последующие несколько лет.