Ночное кино - Мариша Пессл Страница 15

Я подошел и прочел: «Если потерян, верните вместе с содержимым Хопперу К. Коулу, 57555, Южная Дакота, Миссия, Тодд-стрит, 90».

Хоппер Коул из Южной Дакоты. Далеко от дома забрался пацан.

Выше, рядом с лос-анджелесским телефоном некой Джейд и от руки нарисованным глазом Гора, было написано: «Но ливень вот-вот, и с ним боль придет, и мне от них не спастись. Я порой устаю, но знаю, что мне остается одно. Идти дальше».

Поклонник «Лед Зеппелин», значит. [17]

Хоппер вернулся из спальни с коричневым конвертом. Опасливо протянул его мне.

Адресовано ХОППЕРУ КОУЛУ, ЛАДЛОУ-СТРИТ, 165, 3Б – нацарапано сплошь заглавными, черным маркером. Проштемпелевали и отправили из Нью-Йорка, штат Нью-Йорк, 10 октября текущего года. В этот день гардеробщица «Времен года» последней видела Александру Кордову. В обратном адресе имя не значится – только «МОТТ-СТРИТ, 9», адрес пакгауза, где нашли тело.

Я удивленно посмотрел на Хоппера, но тот ничего не сказал, лишь пристально разглядывал меня, словно это проверка и я должен ее пройти.

Я вытащил то, что лежало в конверте. Плюшевая обезьяна, старая, свалявшийся бурый мех, из глаз повылезали нитки, лишь половина красного фетрового рта, шея обмякшая, – наверное, некое дитя ее душило. Обезьяна вся была в засохшей красной грязи.

– Это что? – спросил я.

– Раньше не видел? – спросил он.

– Нет. Это чье?

– Без понятия. – Он отошел, отбросил синее одеяло и сел на диван.

– А кто прислал?

– Она.

– Александра.

Он кивнул, подался вперед, сцапал упаковку папиросных бумажек, вытащил одну.

– Зачем? – спросил я.

– Пошутила неудачно.

– То есть вы все-таки дружили.

– Да не то чтобы, – сказал он, потянулся через стол и нашарил «Мальборо» в кармане серого пальто. – Не дружили. Скорее были знакомы. И даже это перебор.

– Где вы познакомились?

Он откинулся на спинку дивана, выбил себе сигарету из пачки.

– В лагере.

– В лагере?

– Ага.

– В каком еще лагере?

– В лагере терапии дикой природой «Шесть серебряных озер» в Юте. – Он глянул на меня, смахнул челку с глаз, принялся потрошить сигарету, отодрал фильтр. – Наверняка же слышал об этом первокласснейшем заведении?

– Нет.

– Многое пропустил. Если есть дети, очень рекомендую. Особенно если хочешь вырастить из ребенка великого американского маньяка.

Я даже не пытался скрыть удивления:

– И ты познакомился с Александрой там?

Он кивнул.

– Когда?

– Мне было семнадцать. А ей типа шестнадцать. Лето две тысячи третьего.

То есть Хопперу и впрямь двадцать пять.

– Подростковая терапевтическая байда и надувалово, – продолжал он, рассыпая по бумажке «Золотую Вирджинию». – Обещают помочь вашему беспокойному подростку – на звезды будет глазеть, спиричуэлы у костра распевать. На самом деле стая бородатых дебилов командует психанутыми малолетками – и я таких психанутых в жизни не видал. Булимички, нимфоманки, кто-то тырит пластиковые ножики с обеда и вены себе пилит. Что там творилось – не поверишь. – Он потряс головой. – Большинству родители так прокомпостировали мозги, что там тремя месяцами «дикой природы» не обойдешься. Их только реинкарнация спасет. Помереть и вернуться кузнечиком или хоть сорняком. Что угодно лучше, чем эта мука, которая им досталась просто за то, что родились.

Говорил он со злым вызовом – не о товарищах по несчастью, надо думать, а о себе. Я обогнул белую фуфайку на полу, подошел к шезлонгу, по которому отчаянно всползали колготки, и сел.

– Хрен его знает, где они нашли этих вожатых, – сказал Хоппер, всунув фильтр в самокрутку, и наклонился лизнуть бумажку. – Небось, в одиночках Рикерс-Айленда. Там был один такой жирный азиатский пацанчик, Орландо. Так они его натурально пытали. Он был из этих, рьяных баптистов, вечно у него Иисус то, Иисус се. Они его голодом морили. Парень за всю жизнь десяти минут не провел без «Твинки» во рту. Не поспевал за остальными, заработал солнечный удар. А они все равно велели ему искать силу в душé, просить Господа о помощи. А Господь занят был. Помочь ничем не смог. Какой-то «Повелитель мух» на стероидах. У меня до сих пор кошмары.

– А ты как там оказался? – спросил я.

Он раскинулся на диване, усмехнулся. Сунул самокрутку в угол рта, поджег. Вдохнул, поморщился, выдул длинную дымовую струю.

– Дядька мой, – пояснил он, вытянув ноги. – Я мотался с маманей по Южной Америке, она тогда на одной миссионерской секте крышей поехала. Я слинял. Дядька живет в Нью-Мексико. Нанял какого-то бугая, чтоб меня нашли. Я вписывался у друга в Атланте. Как-то утром сижу хлопья ем. Подкатывает такой бурый фургон. Если б Смерть на тачке разъезжала, она бы вот эту себе купила. Окон нет, только два маленьких в задней двери, и вот сразу видно, что там какого-то невинного ребенка похитили и типа обезглавили. Раз-два – и я уже в фургоне с медбратом. – Он тряхнул головой. – Если этот чувак – медбрат с дипломом, я тогда, сука, в конгрессе заседаю.

Он помолчал, затягиваясь.

– Отвезли меня на базу в Спрингдейле. Национальный парк «Сион». Две недели тренируешься с другими такими же чеканутыми, индейские ловцы снов плетешь, слюной сортиры оттираешь – жизненно важные, знаешь ли, навыки. Потом отряд идет на десять недель в поход по глуши, с остановками на шести озерах. С каждым озером ты типа все ближе к Господу и самоуважению, но это херня, на самом деле ты все ближе к психопатии, потому что мозг тебе компостируют мощно.

– И Александра тоже ходила в поход, – сказал я.

Он кивнул.

– А она почему там оказалась?

– Без понятия. Большая была загадка. Явилась, когда уже в поход отправлялись. Вечером накануне вожатые сказали, мол, так и так, к нам еще кое-кто присоединится. Все озверели, потому что этот кое-кто, значит, отвертелся от курса молодого бойца, а по сравнению с этим «Цельнометаллическая оболочка» – просто «Улица Сезам». – Он помолчал, покачал головой, а потом, глядя на меня, скупо улыбнулся. – Но мы как увидели ее – все, вопросов больше не было.

– Почему?

Он перевел взгляд на стол:

– Она была потрясная.

Кажется, хотел продолжить, но смолчал, подался вперед, стряхнул пепел.