Стена - Джефф Лонг Страница 15

— У Энни? — удивилась Рэйчел.

— Из-за приступов мы перестали выходить в люди. Она то забывала, где находится, то путала имена старых друзей. И дело становилось все хуже и хуже. Она делала все возможное, чтобы соблюсти приличия, даже передо мной, но мы с ней видели, что происходит. Она стала быстро худеть. Забывала есть по целым дням. Все жены эмигрантов носили золотые браслеты из Медины, точно как арабские женщины. Но запястья Энни сделались настолько тонкими, что браслеты сыпались с ее рук, как дождь. Я подбирал их на полу. Однажды я наступил на ее обручальное кольцо перед входной дверью.

— Я и понятия не имела… — Рэйчел была потрясена.

— Пока что-то еще имело для нее значение, она не хотела, чтобы люди знали о ее состоянии. Вплоть до последнего года, когда она перестала узнавать сама себя.

— Так значит… Я была уверена, что она делилась со мной всем на свете.

— Она чувствовала себя чуть ли не прокаженной. И пряталась от всех.

— Как долго это продолжалось?

— Сейчас я вижу, что несколько лет. Ведь я же говорил: сначала это казалось лишь какими-то непонятными приступами.

— И как же вы?..

— Ты о докторах, да? Мы перепробовали всех. Я возил ее в Швейцарию. Там повторяли то же самое. Сражение без шанса на победу. Они не использовали столь определенного выражения, но подразумевали именно это. Вопрос заключался лишь во времени.

Рэйчел стиснула его руку.

— Я говорю о тебе. Как ты выдерживал?

— Мне тоже нисколько не хотелось, чтобы эти прогнозы сбылись. И потому я, точно так же как и она, старался скрывать происходящее. Но однажды в мою дверь постучали. Это оказались мутаваины, религиозная полиция. Они там святее святых. Бродят по улицам с верблюжьими кнутами и высматривают нарушения уставов, например, не выбилась ли у женщины прядь волос из-под головного платка, или не осмелилась ли она накрасить лаком ногти на ногах.

— Она писала о них. Злобные фанатики.

— Среди них попадаются и хорошие люди, и очень плохие, — сказал Хью. — Но Энни была права. Она и впрямь жила, как птица в клетке. Там приходится соблюдать множество правил, а женщинам в особенности. Совершенно непреложные установления насчет платья и головного платка. Каждый иностранец, работающий там, должен всегда носить при себе удостоверение личности. Замужняя женщина должна иметь копию документа мужа, иначе ее арестуют. Дело может обернуться очень серьезно. Мутаваины отвозят черных женщин, суданских или эфиопских, в пустыню, насилуют и бросают умирать.

У Рэйчел, похоже, все это не укладывалось в голове.

— И они пришли к тебе домой?

— Да, в тот день я открыл дверь и увидел двух мутаваинов. И с ними была Энни. Вряд ли можно было придумать что-нибудь хуже. Она вышла из нашего поселка в шортах и без головного платка и каких-либо документов. Она не знала даже собственного имени. Они могли попросту расправиться с нею. Вместо этого они навели справки и вернули ее мне. Это было самое ужасное мгновение в моей жизни.

— Потому что она заблудилась?

— Потому что они проявили такую доброту. Потому что они смогли увидеть то, что я отказывался разглядеть. У них есть особое слово для безумного: маджнуна.

— Она вовсе не была безумной, Хью. Ведь так и называется — болезнь Альцгеймера.

— Это зависит лишь от того, в каком столетии ты живешь. Маджнуна. Это означает «одержимый», находящийся во власти джиннов.

— Джинны? — Рэйчел не смогла удержаться от усмешки. — Это те, что живут в лампах?

— Ты знаешь только американскую, причесанную версию. У арабов джинны — это существа из параллельной вселенной, созданные до Адама. Часть из них сродни дьяволам, но некоторые могут походить скорее на архангелов, надзирающих за тобой. Арабы считают, что они живут в пустынях и руинах городов, на кладбищах и в пустых колодцах, даже в выгребных ямах. Схоласты спорят о том, чем руководствовался Аллах, создавая их. Коран упоминает о них в особой суре, которая так и называется: «Джинны». Они наделены большим могуществом. И могут вселяться в людей, животных и даже в деревья.

— Ты это серьезно? — пробормотала Рэйчел.

— Я только рассказываю тебе, во что они верят. Там совсем не такой мир, как здесь, у нас. И как бы тебе это объяснить… После появления мутаваинов я больше не мог закрывать глаза на проблему. Энни уже не была самой собой. Да, они вернули ее мне, но сама она больше не вернулась.

— Хью, но ведь это же ужасно.

— Я отказался от всякого общения с людьми, от всего остального. Все сходилось к тому, что моя жизнь кончена, и я смирился с этим. Вот только этот конец мог растянуться очень надолго, возможно даже на десятилетия. Я подумывал о том, чтобы поместить ее в лечебницу. Но ей было бы там очень плохо, и потому я держал ее дома. Я нанял сиделок. Мы несколько раз выезжали в пустыню. Прежде ей нравилось это бескрайнее открытое небо. А потом я дал маху. Во время нашей последней поездки я потерял ее.

— Я думала, что она заблудилась.

— Я не знаю, как это случилось. Я оставил ее в лагере, и, когда вернулся, ее не было. Она исчезла. Можно было и впрямь подумать, что ее похитили джинны.

— Значит, она действительно заблудилась.

— Я не должен был вывозить ее в пустыню. Но я сделал это и теперь должен жить с этим.

Он помолчал, выжидая реакции Рэйчел. Она мизинцем сняла с глаза слезу, угрожавшую туши.

— Бедная Энни, мой бог.

Они зашли достаточно далеко. Он решил отступить.

— Я вовсе не хотел шокировать тебя этими подробностями. Я хотел лишь сказать, что, действительно, в жизни были не только персики со взбитыми сливками. Но это была наша с ней жизнь, хайати и моя.

— Я так сожалею, — сказала Рэйчел. — Это была ваша совместная жизнь. А я взялась судить ее. Глядя на тот кошмар, который мы со Льюисом сделали из нашей.

— Он хороший человек, — сказал Хью.

Она не стала возражать. Решение было принято. Льюис ушел в историю. Хью это понял. Пришло время.

Она снова взяла руку Хью в свои руки, повернула ее ладонью вверх, затем вниз. Она потрогала морщины, мозоли, натруженные суставы, волоски, бледные шрамы. Когда-то, очень давно, она любила гадать по рукам.

— Ну и как тебе все представляется теперь, Хью? К какой жизни ты возвращаешься?

— Детей нет, и в жизни все меньше и меньше привлекательности, честно говоря, — сказал он. — Остаются только работа и хобби. Я много плаваю, а отпуска провожу в горах по всему миру — в Непале, Африке, Европе, Южной Америке. А на работе меры безопасности в последнее время стали настолько суровыми, что мы редко покидаем поселок. Стены становятся все выше — в самом буквальном смысле слова. Мощные бетонные стены. Но если снаружи вспыхнет безумие, они не помогут. Так что рано или поздно кто-нибудь ворвется в нашу крепость и перебьет большинство ее обитателей.