Девушка, которая искала чужую тень - Давид Лагеркранц Страница 14

Он еще раз проверил электронную почту – и выругался. Никаких писем, ни единого слова. Неужели непонятно, что Бенито здесь не место? Или так трудно организовать ее перевод в другое отделение?

На часах было четверть десятого. Снаружи снова зарядил дождь. Пришло время наведаться в камеру Фарии Кази. Теперь Альвару место там, среди заключенных, он должен превратить жизнь Бенито в ад. Отчего же он сидит в кабинете, как парализованный? Альвар еще раз оглядел комнату: что-то здесь не так. Неужели Саландер успела порыться в его бумагах? Странная была ночь, что и говорить… И она снова искала в своих списках, на этот раз некоего Даниэля Бролина. Альвар не хотел во все это вмешиваться. Саландер сделала с его компьютера обыкновенный телефонный звонок – это само по себе показалось ему странным. Но еще удивительнее был голос, которым она говорила с невидимым собеседником. Вежливый, осторожный, он как будто существовал отдельно от нее или принадлежал другому человеку. Саландер спрашивала о каких-то старых документах. Завершив разговор, она захотела вернуться в камеру.

Альвар косился на часы; его беспокойство росло. Он поднялся со стула, но не успел сделать и шагу, как зазвонил телефон. В трубке послышался голос директора тюрьмы Рикарда Фагера. Ему было чем порадовать Альвара: тюрьма Хаммерфорсан в Хэрнёсанде готова принять Бенито уже завтра утром. Новость – что и говорить – просто фантастическая. Но Альвар не чувствовал себя победителем. Где-то в отдалении уже грохотал грузовой состав, и, спешно распрощавшись с директором, Ульсен помчался в отделение.

* * *

Нападение, которому подвергся Микаэль, было едва ли не самым отрадным событием в его жизни за последние несколько лет. Малин Фруде стояла в дверях, вся мокрая от дождя и с лицом, перепачканным потекшей косметикой. Глаза ее гневно сверкали. Блумквист замер в ожидании расправы. И пока он гадал, что она с ним сделает – сорвет одежду или ограничится парой пощечин, – Малин толкнула его в грудь. Микаэль упал на стену, а потом уже сам не помнил, как оказался в постели, а Малин сидела на нем и бормотала что-то насчет того, что он должен быть наказан – за свою сексуальность и недогадливость и за то, что такой идиот. Блумквист говорил ей ласковые слова, прежде чем начать, и в них не было притворства, он действительно соскучился по ней. Снаружи лил дождь. Белели парусники в заливе Риддарфьёрден. По оконным стеклам стекали потоки воды. Мир вокруг погрузился в тишину, но у Микаэля забыться не получилось. И когда он снова подумал о своем, Малин сразу это почувствовала.

– Я уже тебе наскучила? – спросила она.

– Что? Нет. Я ждал тебя.

Он сказал чистую правду, тем не менее почувствовал себя виноватым. Нельзя забивать голову работой спустя минуту после секса с женщиной, которую так долго ждал.

– Когда ты в последний раз говорил правду? – спросила она.

– Что? Говорил правду? Ну… я довольно часто пытаюсь делать это…

– Это опять Эрика, да?

– Скорее то, о чем мы с тобой говорили по телефону.

– Хакеры?

– И они тоже.

– Значит, Лео…

– Да.

– И чем он только тебе так интересен?

– Мне интересен не он. Я тут пытаюсь разобраться в одном деле…

– Исчерпывающее объяснение, Калле Блумквист!

– Хм… да…

– Но ты чего-то недоговариваешь, ведь так?

– Хм… возможно…

– Ты идиот? – Она медленно открыла глаза, выражение ее лица смягчилось. – А знаешь, я тоже много думала о Лео после нашего с тобой разговора.

Малин завернулась в одеяло и выглядела просто потрясающе.

– И что ты о нем думала? – спросил Микаэль.

– Я вспомнила, что он обещал рассказать мне, отчего был так счастлив в те дни. Но потом все изменилось, и мне стало неудобно донимать его расспросами.

– И с чего ты вдруг об этом вспомнила?

Малин задумалась, отвернувшись к окну.

– Он сильно напугал меня тогда. Я не могла понять, в чем дело.

– Ну, может, он влюбился?

– Именно этот вопрос я и задала ему в первую очередь, и Лео категорически это опроверг. Мы были с ним в «Риче», уже одно это можно считать чудом. Лео ведь терпеть не мог больших скоплений народа. Тем не менее мы пошли с ним в «Риче». Я как раз собиралась уходить из фонда и хотела обсудить с ним свою замену. Но Лео был совершенно невозможен. Я успела назвать несколько имен, прежде чем он перебил меня и заговорил о любви, жизни… заодно прочитал мне целую лекцию по теории музыки. В этом было что-то очень грустное, я даже не знаю что… Будто он был рожден специально для того, чтобы всю жизнь постигать какие-то гармонии, тональности, гаммы, моли… я уж и не знаю что… Я слушала его не очень внимательно. Да, он был возбужден, по-настоящему счастлив, но мне… честно говоря, было не по себе от всего этого… и я, конечно, стала допытываться, как последняя идиотка. «Что случилось? Ты должен мне все рассказать» – и все такое… Но Лео не стал ничего объяснять. Сказал только, что ему нечего сказать по этому поводу. Кроме того, что он наконец обрел дом…

– Обрел дом? Ну, тогда это, наверное, как-то связано с церковью?

– Лео никогда не был религиозным.

– Что же в таком случае?

– Понятия не имею. Но все закончилось так же неожиданно спустя несколько дней. Из него будто выпустили воздух.

– В каком смысле?

– Во всех. Помню, это было накануне Рождества, перед моим уходом из фонда Альфреда Эгрена, то есть года полтора назад или чуть больше. Мы сидели в его кабинете, а время было за полночь. Перед этим я устроила у себя дома прощальную вечеринку, но Лео не пришел, и это меня очень огорчило. Мы ведь сблизились с ним в последнее время. – Микаэль скосил на нее глаза. – У тебя нет оснований для ревности.

– Я вообще не ревнивый.

– Знаю – и ненавижу тебя за это. Иногда не вредно поиграть в Отелло, хотя бы для видимости. Думаю, у нас с Лео был легкий флирт, не более. Как раз в то время, когда мы с тобой познакомились. Тогда моя жизнь превратилась в сплошной кавардак из-за развода, и я была рада отвлечься, хотя мы с Лео совершенно не подходили друг другу характерами. Так или иначе я позвонила ему после той вечеринки и застала его на работе. Это еще больше огорчило меня. Но Лео извинился, и это прозвучало так искренне, что я его сразу простила. И когда он спросил, не желаю ли я опрокинуть бокальчик-другой на сон грядущий, я немедленно сорвалась с места. Сама не знаю, чего я ожидала от этой ночи. Я не могла взять в толк, что он делает в своем кабинете так поздно, он ведь никогда не был трудоголиком. Тем не менее он был в кабинете… бывшем кабинете его отца… На стене Дардель ^[14], в углу антикварная конторка… Лео как будто стыдился этой обстановки, неприлично стильной, неприлично роскошной… Но в тот вечер, когда я пришла к нему… Я не могу этого описать. Глаза Лео горели, и голос звучал как-то… с надломом, непривычно. Тем не менее он старался выглядеть веселым. Улыбался все время, хотя взгляд был грустным. На антикварном бюро стояла пустая бутылка «Бордо» и два бокала. Очевидно, к нему кто-то приходил. Мы обнялись, распили бутылку шампанского и наговорили друг другу кучу разных любезностей. Но мне все время казалось, что мыслями Лео не со мной… «Я счастлив, – признался он. – Я только…» Он не договорил, и оба мы надолго замолчали. Лео допил шампанское и сказал, что хочет сделать большое пожертвование. «Куда?» – поинтересовалась я. Я не знала, что думать, и приняла это за минутную блажь. Но Лео сразу смутился, и я отстала со своими вопросами. Наконец я поднялась со стула, он тоже поднялся, и мы обнялись. Я прошептала: «Береги себя, Лео», вышла в коридор и вызвала лифт. Потом не выдержала и вернулась. Что за тайны были у него от меня? Чем он вообще занимался в этом кабинете? Мне срочно захотелось обо всем разузнать. Но уже с порога я почувствовала, что мешаю. Лео сидел в своем кресле и что-то писал на листке бумаги песочного цвета. При этом он, как мне показалось, очень старательно выводил буквы. В его позе чувствовалось крайнее напряжение. В глазах блестели слезы, и я не решилась беспокоить его. Он так и не увидел меня.