Атомка - Франк Тилье Страница 13

— Вы пытались разговорить вашего пациента?

— Да, наш больничный психолог пытался, но малыш так испуган и так устал, что попытка не увенчалась успехом. Сначала надо его успокоить, убедить, что теперь с ним не случится ничего плохого… Правда, и тут есть проблема: мы совсем не уверены, что он нас понимает.

Сунув руки в карманы халата, врач обошел кровать и, встав с другой стороны, предложил полицейским подойти ближе.

— Я связался с социальными службами, — добавил он к сказанному. — Специалист из отдела помощи детям придет завтра. Им в любом случае надо будет заняться ребенком, как только мы его выпишем.

Тренти приподнял одеяло, и открылась грудь мальчика — со странной татуировкой, шириной сантиметра три-четыре, на уровне сердца: нечто вроде дерева с шестью извилистыми ветвями, исходящими от вершины кривого ствола наподобие лучей. Ниже, под «деревом», подпись — совсем мелко: «1400». Только цифра, больше ничего. Сама татуировка — монохромная, черная на бледной коже — свидетельствовала об отсутствии у художника какого бы то ни было таланта и больше всего напоминала грубые рисунки, выполненные арестантами с помощью иглы, кончик которой окунают в чернила: здесь тоже явно использовались подручные средства.

— Это о чем-то вам говорит? — спросил врач.

Шарко обменялся с коллегой тревожными взглядами, наклонился и всмотрелся в татуировку. Чего он только не видывал за то время, что работает, но сейчас даже и не пытался представить себе чудовище, способное сделать подобное с ребенком! Просто он знал, что такие чудовища на свете существуют и надо их отлавливать, чтобы не вредили людям.

— Нет… Это похоже на что-то… что-то вроде символа, условного знака.

Тренти кончиком указательного пальца провел по краям рисунка [17]:

— Посмотрите сюда. Тут, в некоторых местах, следы заживших шрамов, едва заметные, но разглядеть можно. Похоже, татуировку сделали недавно, я бы сказал, неделю или две назад.

Капитан Тремор нервно крутил на пальце обручальное кольцо, по дороге в больницу он продрог, и лицо его на холоде стало более жестким.

— Можете прислать мне фотографию этой татуировки?

Врач еще не успел ответить, а Шарко уже достал мобильник и сделал камерой крупный план символа вместе с цифрами подписи. Из какого же ада вырвался этот измученный ребенок, заклейменный, как животное?

Тремор поглядел парижанину в глаза и растянул губы в подобии улыбки:

— Вы правы. Станем действовать самым простым и эффективным способом.

Он тоже достал сотовый и сфотографировал грудь ребенка. В ту минуту, как комиссар убирал телефон, тот завибрировал. Никола Белланже…

— Простите, — сказал Шарко, вышел в коридор и, оставшись в одиночестве, откликнулся на вызов: — Франк Шарко, слушаю.

— Это Никола. Ну что там с мальчонкой?

Полицейский вкратце рассказал обо всем, что удалось узнать в больнице, они еще немножко поговорили о деле, потом Белланже, откашлявшись, произнес:

— Знаешь… Вообще-то, я звоню по другому поводу… Тебе надо как можно скорее вернуться на Орфевр…

Шарко показалось, что тон у начальника преувеличенно серьезен и что этой преувеличенной серьезностью Никола прикрывает смущение. Он встал перед окном и уставился на огни города.

— Мне отсюда ближе домой, чем на работу, метеоусловия, сам видишь, хуже некуда, и я рассчитывал из больницы вернуться прямо к себе. Дороги сегодня такие — не проедешь… Что у вас там случилось-то?

— Не телефонный разговор.

— И все-таки попробуй. Я добирался с работы в Мезон-Альфоре больше часа и не хочу еще одного такого же путешествия.

— Ладно, скажу. Со мной связалась жандармерия какой-то бретонской дыры, в пятистах километрах отсюда. Дескать, неделю назад посреди ночи была взломана дверь местного зала торжеств, и взломщик написал там на стене следующее: «Бессмертных не бывает. Душа — это навсегда. Она ждет тебя там». Надпись сделана кровью с помощью то ли щепки, то ли чего-то в этом роде.

— А какое отношение это все имеет к нашему делу?

— Текст, на первый взгляд, никакого. Зато сама надпись точно имеет отношение к тебе.

Шарко закрыл глаза, пощипал себя за нос, лицо его отяжелело.

— Никола, я повешу трубку, если ты в течение пяти секунд не объяснишь мне, о чем речь! При чем тут я?

— Как раз к этому перехожу. Жандармы весьма серьезно отнеслись к этому событию — настолько, что взяли со стены образец крови и отослали его в лабораторию. Были сделаны анализы, включая анализ ДНК. Кровь оказалась человеческой. Тогда они отправили генетический отпечаток в НАКГО [18], предположив, что преступник мог оказаться достаточно глупым для того, чтобы сделать надпись собственной кровью. Отпечаток совпал с одним из зарегистрированных в картотеке.

Белланже замолчал. Шарко ощутил, что сердце забилось сильнее, словно уже догадавшись, что сейчас скажет руководитель группы.

— Это твоя кровь, Франк.