Сияющие - Лорен Бьюкес Страница 11
Сияющие - Лорен Бьюкес читать онлайн бесплатно
Ознакомительный фрагмент
По дороге в туалет он неловко натыкается на диван; металлический наконечник костыля скользит по полу и застревает в ковре, тот слегка сдвигается, и из-под дивана боком показывается потрепанный синий чемодан.
Он наклоняется и подтягивает его за ручку, чтобы поднять, рассмотреть. Но спиртное оказывает свое действие, движения неточные, пальцы жирные, и чемодан выскальзывает, падает, раскрывается. Все его содержимое оказывается на полу: пачки денег, красные и желтые игральные фишки и черная бухгалтерская книга с «ежиком» разноцветных закладок.
Харпер не может сдержать ругательства и опускается на колени, поддаваясь желанию быстро засунуть все обратно. Деньги связаны плотными, как карточные колоды, пачками по пять, десять, двадцать и сто долларов, купюры перетянуты резинками; еще пять банкнот по пять тысяч засунуты под оторванную подкладку чемодана. Столько денег он не видел за всю свою жизнь! Неудивительно, что кто-то вышиб Бартоку мозги. Но почему не забрали все это? Даже алкоголь не мешает ему осознать: здесь что-то не так.
Он внимательно рассматривает банкноты. Они разложены по стоимости и все же слегка различаются между собой. Потом понимает – размером, а также бумагой, оттенком краски и незначительными деталями изображения. Есть и что-то еще, очень странное. Наконец дошло – даты выпуска. «Как та картинка за окном», – проносится в голове. Ему хочется отмотать все назад, чтобы не было этого сравнения и самой мысли. Может, Бартек – фальшивомонетчик? Или работает в театральном реквизитном цехе?
Теперь цветные бумажки. Это коллекторские ставки, датированы с 1929-го по 1952-й. Гонки в Арлингтоне. Хоторн. Линкольн-филдз. Вашингтон-парк. Все выигрышные. В том, что не обналичены, ничего странного: такие крупные ставки и выигрыши могут привлечь нежелательное внимание, особенно в городе Капоне.
Данные каждого квитка дублируются в учетной бухгалтерской книге: сумма, дата, источник вписаны аккуратными печатными буквами и цифрами. Все указаны как приход: 50 долларов здесь, 1200 там. А один квиток отличается от остальных. Это адрес. Номер дома 1818 стоит напротив суммы красными чернилами: 600 долларов. Он кидается к учетной книге в поисках соответствующей записи – сделка о покупке дома. Зарегистрирована на Бартека Крола. 5 апреля 1930 года.
Харпер сидит на коленях, пальцами пересчитывает купюры в пачке десяток. Может, он сошел с ума? В любом случае, находка замечательная. Теперь понятно, почему мистер Бартек не скупился на дорогие вещи. Очень жаль, что для него полоса везения закончилась. Однако к счастью для Харпера. Он ведь и сам игрок.
Он поворачивается лицом к холлу. Нужно быстро решить, что делать с мистером, пока тот не начал разлагаться. Но это потом, когда он вернется. Желание выйти на улицу непреодолимо. Нужно проверить и убедиться, что он прав.
Харпер надевает одежду, найденную в шкафу. Пара черных туфель. Синие джинсы «Уокмэн». Рубашка на пуговицах. Все в пору, как раз. Снова бросает взгляд на предметы на стене – еще раз убедиться. Воздух вокруг лошадки слегка подергивается, вибрирует, дрожит. Одно из имен ярче, видно четче, разборчивее. Практически светится. Она его ждет. Нужно идти.
Харпер стоит перед входной дверью, нервно выбрасывает правую руку вперед, словно боксер, разминаясь перед ударом. Он прекрасно запомнил безделушку со стены. Уже три раза проверил, взял ли ключ. Все, готов. Ему кажется, что он знает, как все случится. Он будет действовать в духе мистера Бартека. Осторожно. Хитроумно. Без излишеств.
Быстрым резким движением поворачивает ручку двери. Его ослепляет яркий свет, острый как разрыв хлопушки в темном подвале, пронзающий страхом случайную кошку.
Харпер выходит и оказывается в каком-то совершенно другом времени..
3 января 1992
– Тебе нужно завести другую собаку. – Мама сидит на камне, смотрит на озеро Мичиган и зимний пляж. Воздух клубами зависает у рта, как в комиксах пузыри со словами. В прогнозе погоды обещали снег, но, судя по состоянию неба, вряд ли.
– Не-а, – беззаботно отвечает Кирби. – Никогда от нее ничего хорошего не было.
Девушка рассеянно поднимает палочки с земли и ломает их на маленькие кусочки, пока ломать становится нечего. Ничто не поддается уменьшению до бесконечности. Атом можно расщепить, но все равно он не может испариться в никуда. Всегда что-нибудь остается. И ни от чего нельзя освободиться полностью, до конца, даже если все уже сломалось, раскрошилось. Как в случае с Шалтаем-Болтаем. Наступает момент, и приходится поднимать с земли то, что осталось. Или просто уйти, не оглядываясь. Да пошла она, вся эта королевская рать!
– Девочка моя. – В голосе Рейчел слышится вздох, от него Кирби всегда хочется сказать маме что-нибудь обидное.
– Волосатая, вонючая, все время норовит лизнуть в лицо. Фу! – Кирби делает презрительную гримасу. Все их ссоры развиваются по одному сценарию. Противно знакомо, но в какой-то степени удобно.
После того как это случилось, она некоторое время пыталась развлечься и отвлечься. Забросила учебу, хоть ей и предлагали взять академический отпуск (по семейным обстоятельствам), продала машину, собрала вещи и уехала. Однако недалеко. Хотя Калифорния казалась незнакомой и чужой, как Япония. Будто телевизионный сюжет со сбитым звуковым сопровождением, где кто-то смеется на заднем плане. А может быть, это она сама везде была чужой и никуда не вписывалась: слишком мрачная и запутавшаяся для Сан-Диего; или не слишком запутавшаяся либо не по тому поводу для Лос-Анджелеса. Ей следовало быть трагически беззащитной, а не сломленной. «Ты сама должна сделать надрез и выпустить боль наружу, никто не сделает это за тебя!»
Ей не нужно было останавливаться, следовало продолжить путешествие, уехать дальше, в Сиэтл или Нью-Йорк. Она же вернулась туда, откуда начинала. Вероятно, слишком много переезжала в детстве. Или семья создает вокруг себя гравитационное поле притяжения. Или ей просто нужно было вернуться на место преступления.
Нападение тогда привлекло большое внимание. В больнице с ног сбились, пристраивая огромное количество букетов, которые ей приносили люди, иногда совершенно незнакомые. Хотя некоторые цветы преподносили просто в знак внимания и сочувствия. Уже никто не верил, что она выкарабкается, да и в газетах многое напутали.
Первый месяц был очень суматошным, люди отчаянно боролись за нее, самоотверженно помогали, поддерживали. Но со временем цветы завяли, а внимание ослабело. Ее перевели из интенсивной терапии, а через некоторое время выписали из больницы. Люди продолжали жить своей жизнью, от нее ждали того же, но она не могла даже в кровати повернуться – тут же просыпалась от острой, невыносимой, пронизывающей агонии. Или кричала от боли, боясь, что порвала какой-то орган внутри, когда тянулась за шампунем, а обезболивающие переставали действовать.
Потом рана загноилась, и ей снова пришлось лечь в больницу, еще на три недели. Живот страшно вспучился, будто она собиралась родить инопланетянина. «Мы теряем грудолома, – пыталась она шутить с доктором, очередным приглашенным специалистом. – Как в фильме „Чужой“, помните?» Но никто не помнил и ее шуток не понимал.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии