Ниндзя - Гейл Линдс Страница 107

* * *

Николас вел Кроукера к выходу, из приоткрытых дверей с любопытством выглядывали полуодетые женщины.

А Ма стояла с каменным лицом, держа в руке ордер на арест, к ней прижималась Пенни. Верба в это время заботилась о мальчике и одновременно пыталась успокоить женщину, которая все еще кричала в истерике. “Верба великолепно ведет себя в трудную минуту, — подумала А Ма. — Я тоже была такой. — Она тихо вздохнула. — Когда-то я первым делом бросилась бы туда, чтобы помочь. Но теперь я не хочу даже входить туда — я изменилась”. А Ма успокаивающе обняла Пенни за плечи.

— Вы должны были его поймать, — сказала она Николасу по-китайски. — Теперь он может вернуться сюда, чтобы отомстить.

— Он не вернется, — заверил ее Николас — Он уже отомстил. Им пришлось идти через весь дом: в темноте и без рации они не могли рисковать и выбираться через окно. Через толстые стены здания до них донеслись приглушенные выстрелы.

В коридоре лаяла собака, и кто-то из соседей на полную мощность включил телевизор, видимо, чтобы заглушить шум.

— Господи! — Кроукер протирал глаза, сбегая по ступенькам. — Что за чертов бардак!

Они выбежали в жаркую липкую ночь и устремились к Пелл-стрит. Еще выстрелы.

Они увидели сине-белый полицейский автомобиль, поставленный под углом.

Николас сразу же заметил два тела. Одно лежало прямо перед ними, а второе — скрывалось в паутине теней в тупике. Николас внимательно обвел взглядом улицу.

Кроукер с револьвером наготове бросился вперед, но остановился, увидев первый труп. Он медленно приблизился к телу и осторожно перевернул его, ужаснувшись количеству вытекшей крови. Лейтенант сразу узнал Делонга; никаких признаков жизни.

Он выпрямился и пригнувшись перебежал к остывающему телу Бингемтона. Опустив револьвер в кобуру, Кроукер молча прошел мимо Николаса и скользнул за руль патрульного автомобиля.

Он позвонил диспетчеру и вызвал санитарную машину и судебно-медицинского эксперта. Кроукер еще разговаривал по телефону, когда подошёл Николас и облокотился об открытую дверку.

— Боюсь, его уже давно здесь нет. Кроукер положил трубку, откинул голову на спинку сидения и закрыл глаза.

— Это были мои лучшие ребята. — Он изо всех сил ударил кулаком по рулевому колесу. — Лучшие, черт подери! — Кроукер вздохнул. — Теперь я жалею, что не послушал тебя. Не знаю, кто этот тип, но...

— Лью, — сказал Николас, — подвинься. Я хочу поговорить с тобой, пока мы одни.

Кроукер подвинулся, и Николас сел в машину. Вдалеке слышался вой сирены. Наверное, “скорая помощь”.

— Я знаю, кто этот ниндзя. Кроукер какое-то время молчал.

— Давно?

Николас с шумом выдохнул воздух, словно это могло облегчить тяжесть, которая внезапно навалилась на него. Его охватил вихрь смертей — недавних и прошлых. Он чувствовал себя очень уставшим и очень несчастным.

— Не очень. Я понял это в коридоре у А Ма.

— Ясно.

И тогда Николас рассказал Кроукеру все — очищая наболевшую душу, избавляясь от груза, который тащил на себе слишком долго.

— Так ты считаешь — спросил Кроукер, когда Николас закончил свой рассказ, — что Сайго нужен не Томкин, а ты?

— И да, и нет, — устало ответил Николас. — Он, безусловно, убьет Томкина, если мы его не остановим, но, я думаю, он взялся за эту работу для того, чтобы добраться и до меня. Только так можно объяснить все эти убийства. — Это выглядит как кровная месть.

— Это дело чести.

— Но ты должен был это предчувствовать. — Звуки сирен становились громче; послышались возбужденные голоса. — И ты не боялся?..

Николас слабо улыбнулся и покачал головой. “Пора идти”, — подумал он.

— Я к этому готов. Уже давно. — Николас вышел из машины. Каждая его мышца болела, а голову сжимало будто тисками.

Подъехал полицейский автомобиль, вслед за ним “скорая помощь”, и улица осветилась красными и белыми огнями, словно вход в детский парк.

Николас наклонился к лейтенанту, чтобы тот мог его услышать.

— Знаешь, Лью, — сказал он бесконечно медленно. — Я ведь тоже ниндзя.

— Ник, постой!

Но Линнер уже пробирался через собравшуюся толпу.

* * *

— Сэм.

“Папочка. Папочка. Папочка”. Николас никогда в жизни не говорил этого слова, но сейчас оно почему-то пришло ему в голову.

— Да?

— Сэм.

— Кто это?

— Ты все еще мой учитель? Мой рабби?

— Ой, Ник. Ник! Это правда ты? — Голос Голдмана стал нежным.

— Это я.

— Господи, ну как ты?

— Нормально. Как Эдна?

— Эдна? Отлично. Она места себе не находит — хочет тебя увидеть. Где ты? — Молчание. — Ник, у тебя все в порядке?

— Честно говоря, нет.

— Подожди минутку. Что?..

Послышался приглушенный шум голосов, голосов из другого мира, где были дома, семьи, дети. Погашение кредита и, возможно, двухнедельное путешествие в Европу весной.

— Слушай. Ты в городе? Эдна говорит, чтобы ты приезжал прямо сейчас. Сегодня пятница. Она приготовила куриный суп. С клецками. Твой любимый, помнишь?

— Помню. — Теперь он помнил все.

— Ну так приезжай. Покушаем. Поговорим. — Пауза. — Эдна будет счастлива. Она беспокоилась о тебе все это время.

Николас прижался головой к стенке будки телефона-автомата; мимо него проносились машины.

— Хорошо, — сказал он. — Я приеду. Николас повесил трубку и подозвал такси. Когда они пересекли Бродвей, Николас наклонился и постучал в пластмассовую перегородку.

— Я передумал. Я выйду здесь.

Он расплатился и вышел из машины.

До этого Николас смотрел из окна такси на проплывавшие мимо кричащие афиши кинотеатров, одна из которых неожиданно привлекла его внимание.

Теперь он шел по улице мимо сомнительных магазинчиков. Вдруг двери одного из них раскрылись, и к Николасу приблизился высокий негр в широкополой шляпе и зеленых брюках в обтяжку.

— Марихуана, кокаин, — прошептал он. — Первоклассный товар.

По обеим сторонам улицы бесконечной чередой тянулись кинотеатры. Большей частью они предлагали порнофильмы. Но одна афиша, которую Николас заметил из окна такси, расхваливала три боевика кунг-фу. В двух из этих фильмов снимался Брюс Ли.

Николас заплатил полтора доллара и вошел в тесный зал, в котором пахло плесенью. Почти все места были заняты. На экране Брюс Ли разговаривал с двумя подозрительного вида японцами. Зрители шумели и ерзали, ожидая когда начнется действие: диалоги их не интересовали.