Скиталец - Дмитрий Видинеев Страница 10

Вот и опушка. Лир остановился, облизал пересохшие губы и вдруг задался вопросом: «А что там было, за гранью?» Он не помнил никаких пресловутых туннелей, ведущих к свету, – много лет назад ему довелось прочитать книгу доктора Моуди «Жизнь после смерти», сколько же там было свидетельств людей, якобы видевших свет в конце туннеля… Сотни свидетельств, и Лир им даже верил. Но все оказалось ложью.

Он хорошо помнил, как ангел убил его – приложил ладонь к голове, сказал: «До встречи, старый мудозвон», и… и все, смерть. И все? Нет-нет, там за гранью что-то было, Лир знал это. Но как вспомнить? Как? Пытаясь сосредоточиться, он даже забыл про голод. Уверенность, что период между смертью и воскрешением был чем-то заполнен, взбудоражила разум. Может, его душа витала в темноте, в ожидании новой реинкарнации?.. Нет, Лир этого не помнил и с досадой сознавал: можно выдать хоть тысячу предположений, вот только они не заменят правды. А значит, нужно еще сильнее сосредоточиться и вспомнить, в конце-то концов. Ведь там что-то было! Точно что-то было!..

И Лир вспомнил. А вернее, в сознании открылась щелочка, в которую он на миг заглянул и увидел лишь крохотный кусочек кадра бесконечной хроники. Но этого оказалось достаточно: Лир остолбенел от ужаса, сердце едва не разорвалось, разум вдруг оказался возле пропасти сумасшествия и теперь балансировал, пытаясь не сорваться. То, что память милосердно приоткрыла лишь на миг, оказалось слишком непостижимым и слишком страшным – хотя слово «страх» недостаточно мощное, чтобы описать такое.

Что-то немыслимое, грязное, чуждое, вечное…

Оно горело.

Все горело… Вечность пылала…

Душа плавилась, растекалась.

Оно ревело и стонало. Вечность ревела и стонала. И корчилась, корежилась…

Лира затрясло, он обхватил дрожащими руками голову и заорал, выпучив глаза. Он орал и орал, пытаясь с криком выплеснуть ужас, который буквально вибрировал в каждой клетке тела, пожирал разум.

* * *

Рыбак, который дремал над закинутыми донками, встрепенулся, услышав далекий и какой-то нечеловеческий крик. Ночь была такая спокойная, тихая, даже колокольчики на снастях сегодня ни разу не звенели, а тут такое! Кто, боже всемогущий, может так вопить? Что-то дикое, лютое было в этом крике. Рыбак перекрестился, быстро забормотал:

– Господи, спаси и сохрани! Спаси и сохрани!..

Он решил, что на сегодня достаточно рыбной ловли, и принялся торопливо сматывать донки.

* * *

Прошло не менее получаса, прежде чем Лир начал приходить в себя. Как только скачущие мысли обрели хоть какое-то подобие порядка, он подумал: «Что это было?!» Нет-нет, ему больше не хотелось знать, не хотелось вспоминать. Оконце в сознании закрылось, и слава богу! И последнее, что Лир желал бы сделать, это попытаться снова открыть его. Образы, увиденные в этом оконце, стерлись, но страх, как темный шлейф от пережитого кошмара, никуда не делся. И не исчезнет больше никогда. Лир осознавал, что теперь придется жить под постоянным гнетом этого чувства, ведь память всегда могла сыграть злую шутку и обрушить такую лавину ужаса, что мозг просто взорвется.

И это будет только начало, потому как настоящий ад ждет именно после смерти. О да, Лир теперь знал, чем был заполнен период между смертью и воскрешением.

Он вспомнил, как снова мечтал умереть. Идиот! Тупой, тупой, тупой идиот! Умирать нельзя! Все, что угодно, лишь бы жить, абсолютно все! Он камни будет грызть зубами, землю жрать, унижаться, убивать. Скиталец обязательно отметит его старания и наградит вечной жизнью. Скиталец может это сделать, он все может!

Лир немного воспрянул духом, двинулся к убежищу и скоро был возле входа в бункер.

Ангел поработал над этим местом. Забредет сюда грибник и даже не обратит внимания на железную дверь в земле, коснется взглядом и тут же забудет то, что видел. Лир помнил, с какой легкостью Ангел спрятал убежище, на это ушло минут пятнадцать, не больше: он отрубил голову петуху, окропил землю кровью, сжег в пламени свечи исписанные странными знаками бумажные полоски, и… и все. Проще простого, но Лир не сомневался: если бы ему самому захотелось провести этот обряд, то ничего не получилось бы. Что позволено Юпитеру, то не позволено быку.

Лир открыл дверь и в кромешной тьме спустился по ступеням. Нащупал справа керосиновую лампу и спички, зажег фитиль. Облегченно выдохнул:

– Я вернулся.

Он долго стоял, глядя на бетонную стену, на которой висело деревянное панно с цитатой из «Короля Лира»: