Летучий Голландец - Андрей Матвеев Страница 9

Но шофер грузного Али ничего этого не мог рассказать Банану хотя бы потому, что ничего этого не знал. Он был сирийским арабом откуда-то из-под Дамаска и зарабатывал в Эмиратах тем, что возил большого белого человека, который исправно платил ему долларами, а Али складывал эти доллары в банк и хотел одного — как можно скорее накопить денег на постройку еще одного дома рядом с тем, который уже построил. Дочери подрастали, подрастали и сыновья, и вообще климат в Сирии лучше, не так жарко, Да и Средиземное море роднее, чем это Аравийское, которое для него, как и для грузного, как и для Банана сейчас, все равно было океаном, и в этом присутствовала своя логика — курортный городок Хар-Факкан, куда направлялся «шевроле» грузного, пересевшего этим утром на джип и выделившего старый американский седан для обещанной переброски Банана на другое побережье, был расположен на берегу маленького эмирата Фуджейра, а ведь эмират Фуджейра уже на побережье Оманского залива, каковой, как известно, есть неотъемлемая часть Аравийского моря, которое само по себе — немалая часть Индийского океана, а значит, эмират Фуджейра расположен на берегу океана, как и город Хар-Факкан, Али выруливает на трассу, ведущую из Дубая, и увеличивает скорость.

Но перед этим он остановился у заправки, и Банан на ломаном английском попросил его купить холодной питьевой воды и колы, а еще — пачку сигарет, лучше «Camel», кола стоит всего один дирхем, сигареты — три с половиной, он дал Али бумажку в пятьдесят дирхемов, но сдачу не взял, Али заулыбался, русскому сегодня явно нездоровилось, но что делать, Аллах был мудр, когда запретил алкоголь, хотя случалось, что и Али временами нарушал этот запрет, как и многие другие правоверные, но это бывало так редко, что можно пересчитать на пальцах одной руки, хотя бы вот этой, правой, что включает сейчас приемник, — пусть русскому будет веселее ехать под музыку, может, у него не так будет раскалываться голова, кстати, хозяин говорил, что — на всякий случай — в бардачке есть аспирин, и можно предложить его гостю, даже если он сам не попросит.

Али вытащил флакончик с таблетками, русский оживился, схватил маленький прозрачный пластиковый пузырек с надписью «York», трясущимися пальцами отвинтил крышечку, высыпал на ладонь три таблетки и запил их водой прямо из бутылки.

А потом зачем-то полез в сумку и достал оттуда мятый конверт. Али видел, как этот самый конверт вчера отдал русскому хозяин, тогда конверт был запечатан и не смят, и было понятно, что в нем, хотя это были не его, Али, деньги, так что зачем об этом думать? Но сейчас русский как-то странно уставился на конверт и вдруг жалобно вздохнул, как худосочный песчаный лисенок, засунул конверт обратно и начал тереть руками глаза, затем достал темные очки и надел их — что же, солнце уже светило вовсю, а они как раз углубились в пустыню.

Она была слева, и она была справа, светло-желтая, почти белая, и небо было почти белое, только не с желтоватым отливом, а с розово-голубым, трасса отграничивалась от пустыни тонкой металлической сеткой, и обычно те гости хозяина и те его партнеры, которых Али вез в сторону Фуджейры, спрашивали, зачем это, и Али отвечал: это для того, чтобы верблюды не выбегали на дорогу, потому что верблюды дорого стоят, особенно белые — главное приданое любой невесты. Сто тысяч долларов, сумасшедшие деньги, можно купить хороший автомобиль, хотя бы вон тот спортивный кабриолет «мазерати», что обогнал их сейчас на повороте, а еще под залог такого верблюда можно взять напрокат свадебную корону — белого золота, с бриллиантами и жемчугом, они выставлены в витринах многочисленных магазинчиков в Золотых рядах в центре Дубая, и Али, когда у него выходной, благословенная Аллахом пятница, всегда заходит туда, но не сразу, вначале он идет в мечеть, а потом курит кальян и пьет кофе, и лишь затем заходит в Золотые ряды и смотрит на свадебные короны, думая, как бы обрадовались такой его дочки, но дочерей три, а три короны — это больше трехсот тысяч долларов, или три белых верблюда, да и вообще — зачем думать о том, что для него недостижимо, ему надо везти русского в Хар-Факкан, а они еще и до гор не доехали, хотя те уже виднеются на горизонте, а русский уснул и похрапывает рядом, видимо, аспирин помог и ему стало легче.

Али сбросил скорость, начался подъем в горы.

На этой трассе они невысокие, не то что гора Аллаха, куда хозяин иногда ездит с гостями и купается там в горячих источниках — говорят, что от этого молодеют.

В прошлый раз они решили подняться на самый верх, на смотровую площадку, и машина вдруг начала глохнуть, пришлось отключить кондиционер и открыть окна, сразу же стало нестерпимо душно, от жары перехватывало дыхание, но машина, пусть и с натугой, добралась по серпантину до вершины, и Али смог полюбоваться на один из дворцов шейха Зияда. Говорят, что их у него то ли двести пятьдесят, то ли триста, и в каждом он бывает не больше двух — трех раз в году, не считая, конечно, своего главного дворца в Абу-Даби, возле которого Али тоже проезжал, но ничего не разглядел — надписи запрещали притормаживать, и они с хозяином быстро проехали мимо, тем более что хозяин торопился на деловую встречу в ресторане, а ресторан еще надо было найти, и хозяин был недоволен, хотя когда он вышел из ресторана через несколько часов, то весь лоснился и улыбался, Али же в тот день перекусил в какой-то забегаловке — помнится, там был хороший хумус и славный кебаб, — а потом даже поиграл в нарды, чтобы скоротать время, но все равно пришлось еще жариться в машине, ожидая хозяина, хотя было не так жарко, как на вершине горы Аллаха, где он вместе со всеми вышел из машины, но к краю площадки подошел отдельно, хозяин с гостями — там были и женщины — о чем-то громко разговаривали, а Али стоял у обрыва и смотрел на крышу дворца шейха, видневшуюся внизу, правее же начинался Оман.

Внезапно раздался резкий звук, и Али увидел, как большой орел сорвался с вершины и начал описывать над ними круги, затем он стал набирать высоту большой, распластавший крылья орел в розовато прозрачном небе над самой вершиной горы Аллаха и гости, а особенно гостьи хозяина зачем-то захлопали в ладоши, но потом все потянулись обратно к машине, в тот раз их было много, и хозяин велел Али взять из гаража семиместный минивэн «понтиак», у хозяина было три машины, и Али порулил за эти полтора года каждой — и джипом, и «шевроле», и «понтиаком».

А до него у хозяина служил русский шофер.

Али узнал об этом от кухарки, которая работала на хозяина уже давно и была счастлива — она была родом из Бомбея, а в Бомбее деньги были совсем другие, и на то, что она зарабатывала здесь, она могла учить своих дочерей, хотя Али вообще не мог представить, как можно жить в Индии.

Русский же шофер отсидел какое-то время в дубайской тюрьме, поговаривают, что хозяин приложил к этому руку — шофер влюбился в его дочь, когда та приехала отдохнуть к отцу на месяц, дочери было скучно, а шофер был молодой и симпатичный, по крайней мере если верить кухарке, и дочь хозяина стала с ним заигрывать, а может, не только заигрывать, но закончилось все тем, что шофер пошел к хозяину и заявил, что хочет жениться на его дочери, тот сначала засмеялся, а потом рассердился, и вдруг через несколько дней шофера забрали полицейские — оказалось, что у него не в порядке документы и нет рабочей визы, а с этим здесь не шутят, у самого Али рабочая виза продлена в срок, иначе он не мог бы откладывать деньги на второй дом, да и вообще был бы уже отправлен домой, как это случилось с парнем, который до него рулил «шевроле»…