Нет такого слова - Денис Драгунский Страница 9
Нет такого слова - Денис Драгунский читать онлайн бесплатно
Ознакомительный фрагмент
Надобно сказать, что от моих эстрадных старших друзей я слышал нечто подобное, но с финансово обратным знаком.
Клоун Михаил Румянцев, он же Карандаш, давал таксисту червонец, а то и четвертной (вместо рубля) и говорил:
– Запомни, парень, ты вез Карандаша.
Тоже, кстати, огромное самомнение.
Но более извинительное. По форме.Роберт Ричардович, сын известного английского коммуниста, жил в Москве еще с довоенных пор. Жена у него была артисткой, и поэтому он был своим человеком в театральных кругах. Однажды знаменитый режиссер Удальцов собрался на гастроли в Англию и решил потренироваться в разговорном языке. И вот ему позвонили и сказали, что в такой-то день и час к нему придет настоящий англичанин, любезно согласившийся дать несколько уроков. Но в этот самый день и час в кабинет Удальцова вдруг просунулся Роберт Ричардович.
– Хэлло, Боб, – сказал Удальцов. Они были хорошо знакомы. – Заходи. Только на минутку. Я тут жду одного товарища.
– А кого? – удивился Роберт Ричардович, которому было сказано явиться точно в это время.
Удальцов на всякий случай сказал:
– Срочное дело. По международной части.
– Хорошо, – кротко ответил Роберт Ричардович. – Он придет, и я уйду.
Поговорили о том о сем. Потом замолчали.
Удальцов молчал и боялся, что вот сейчас войдет англичанин и начнет разговаривать на разные свободные темы. А Роберт Ричардович не решался сам перейти к делу и тоже молчал.
Наконец Удальцов не выдержал и позвонил на проходную:
– Меня тут не искал, э-э-э, некий англичанин?
Роберт Ричардович спросил:
– Может быть, англичанин – это я?
– Ты?! – взревел Удальцов.
Он оскорбился, что вместо настоящего англичанина ему подсунули Боба. А тот тоже насмерть обиделся, что Удальцов не считает его настоящим англичанином.
Помирились они года через два.
И еще одна история.
Однажды, в середине пятидесятых, Роберт Ричардович стоял у ларька и пил пиво – коренастый, большерукий, вылитый московский пролетарий в старом драповом пальто. А мимо проходил поэт Миша Галкин, модный и изящный, в шляпе и начищенных ботинках.
– Хэлло, Боб! – закричал он.
– Здорово, Мишаня, – сказал Роберт Ричардович.
– Хау ар ю? – спросил Миша.
– Порядок, – ответил Роберт Ричардович.
– Дринкинг рашен бир? – не отставал полиглот Миша Галкин. – Ду ю лайк ит?
Тут окружающие граждане притиснули Мишу к забору, чтоб не вербовал простого советского человека. Когда проверили документы, оказалось, что английского шпиона зовут Михаил Семенович Галкин, а простой советский человек – на самом деле Роберт Ричардович Максвелл. Пришлось обоих вести в милицию. Но все кончилось хорошо.На самом деле все кончилось довольно интересно.
В Москве в этой семье царила жена-артистка, а Боб был при ней. Она была красавица, а Боб воспринимался в общем как юмористический персонаж. Потом они переехали в Лондон, и все перевернулось. Она стала робкая и забитая, а он сердился, что лампочка долго горит. У них не было газа, и она просила разрешения подогреть кофе на электроплитке.
Он, как правило, разрешал.Жил в некоем городе некий сравнительно молодой, лет тридцати, мужчина с женой и детсадовского возраста ребенком. И вот к ним из соседнего города приехали родители жены, погостить на недельку. Они вместе всей большой семьей гуляли, собирали гостей и вот один раз празднично поужинали в воскресный вечер, немножко выпили, спать легли. Муж и жена с нежностью и любовью позанимались любовью. Заснули в объятиях друг друга.
Наутро он перед работой отвел ребенка в детский сад, а вечером, возвращаясь с работы, за ним зашел. Но воспитательница сказала, что ребенка мама забрала в обеденный час. Этот человек не удивился – ну, решили с бабушкой-дедушкой куда-то сходить погулять – и, не чуя худого, пришел домой. А дома он увидел совершенно пустую квартиру. Никого не было. И ничего не было. Вывезено было все, включая мебель, посуду и занавески. То есть буквально все. Остался один телевизор, который он взял в кредит. Но поскольку даже табуретки были вывезены, то телевизор стоял на полу. Соседи сказали, что в полдень пришел грузовик, все вынесли из дома, погрузили и отправились восвояси вместе с женой и сыном нашего героя.
Что было делать этому человеку?
Бежать догонять, протестовать, делать глупости?
Впадать в депрессию, в запой?
Или удариться в загул?
Он не сделал ни того, ни другого, ни третьего.
Он пал на колени и сказал:
«Благодарю тебя, Господи Боже, что ты просветил меня в мои тридцать лет! Гораздо хуже было бы узнать правду о роде людском в пятьдесят или, страх подумать, в семьдесят».
Я с двумя приятелями приехал на дачу. Расположились, чаю попили и решили зайти к сестрам Матусовским, к Ире (сейчас в Америке живет) и Лене (умерла, бедная, в 1979 году). Узнать, здесь ли они и как насчет посидеть вечером. Мы даже окна не закрыли. Вернулись буквально через четверть часа.
Видим – у калитки какой-то мужик прогуливается. Ну, пусть его. Мы входим в калитку и вдруг сзади слышим свист. Из открытого окна выскакивает другой мужик, на ходу снимая с себя мою куртку, швыряет ее в траву и бежит к забору. Мы за ним, он через забор, мы перепрыгиваем следом, он в проулок и далее через другой забор, уже очень высокий, отделяющий наш поселок от соседнего. Тут мы его за ногу и поймали. Стащили вниз и стали бить. Напарничек его, который на стреме стоял, смылся. Во всяком разе, на выручку не прибежал.
Он кричит: «Не бейте, больно, за что бьете?» Вот это меня более всего возмутило. Ты, дрянь такая, сознательно залез в мой дом, поставил дружка стеречь и свистеть, ты, погань, лапал мою одежду и напялил на свою вонючую рубаху мою куртку, которой теперь в костер дорога, – ты ворюга! И еще спрашиваешь, за что?!
Тут вдруг пошел сильнейший ливень, просто стена воды, струи буравят землю, месят песок, чешут траву.
И мой приятель говорит: «Смотри, дождина какой, все смоет, все следы, давай его совсем уделаем на фиг». Я говорю: «Давай! Но… Но если тот мужик стукнет, тогда не отмажемся». Друг говорит: «Да, действительно». И второй мой приятель тоже согласился, что совсем – не надо. Ну, врезали мы ему еще по разу и оставили в кустах. Вечером вышли с фонарем – все, нету, ушел домой. Показательно, что никто этой ночью – и в остальные примерно тринадцать тысяч ночей – не приходил мстить. Бить стекла или морду или вообще вводить какие-то санкции.Но мне до сих пор стыдно вспоминать, что я в ответ на предложение безнаказанно убить человека (пусть даже я чувствовал к нему только гадливость и ярость) – что на это я ответил лишь опасениями, что не так-то это может выйти безнаказанно. Что поймают.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии