Плейлист смерти - Мишель Фалькофф Страница 8

Верховный маг настолько выбил меня из колеи, что я не спал почти весь уик-энд и боялся включить компьютер – не был уверен, хочу ли я, чтобы опять выскочило окошко Джи-чата. При свете дня мне было совершенно ясно, что это никак не мог быть Хейден. Лучше сосредоточиться на реальных вещах, например, на том, что я должен ходить в школу.

В первый день после перерыва я натянул на себя мои любимые джинсы, худи на молнии и майку с логотипом Metallica – одна из их песен звучала, когда я одевался, и я подумал о Хейдене. Это была группа, о которой мы яростно спорили; Хейден считал очень правильным их отношение к музыкальным пиратам, но я не был так уж уверен в их правоте.

– Что, если ты провел всю свою жизнь, работая над чем-то, а люди считают, будто имеют право обладать этим бесплатно? – негодовал он. Ему не было нужды добавлять, что я пойму его, как человек, не купающийся в деньгах, – я знал, что он думал об этом. Он всегда пытался не выпячивать тот факт, что его семья богата, а моя нет, но иногда обойти эту тему не удавалось.

– Если бы я был миллиардером, то, может, это не имело бы особого значения, – ответил я. – И не то чтобы большая часть денег достается артистам, кстати говоря. Богатеют в первую очередь записывающие компании. Цифровое распространение музыки ничего не стоит. Она должна бы продаваться очень и очень дешево.

Так вещал я, хотя, как обычно, был совершенно уверен, что Хейден прав. Боже, как мне не хватало споров с ним.

Я спустился вниз, чтобы выпить кофе до школы. Мама сидела за кухонным столом в рабочем костюме, обхватив обеими руками огромную чашку, похоже, с чаем – я чувствовал его аромат, спускаясь по лестнице. Чай означал, что она только что вернулась с работы и сейчас пойдет спать. Странно, наши режимы дня так не совпадали. Она оглядела меня с ног до головы, когда я направился к кофейнику, который она всегда ставила для меня и Рейчел, хотя сама кофе не пила. Это было так мило с ее стороны.

– Ты в этом пойдешь? – спросила она.

– Что-то не так?

Она открыла рот, помолчала и закрыла его.

– Нет, – наконец произнесла она. – Увидимся вечером за ужином, и ты расскажешь о том, как прошел день, хорошо? И не вздумай опоздать – Рейчел приведет к нам друга.

– Друга?

– Да, джентльмена, – ответила мама, изогнув одну бровь.

– Вот уж повеселимся. – Рейчел отличалась отвратительным вкусом к бойфрендам, а у нее таковых было навалом. Большинство из них, правда, никогда не переступали порога нашего дома, значит, этот, должно быть, действительно ей нравится.

– Воистину. А теперь отправляйся в школу – не хочешь же ты опоздать.

Это был спорный вопрос, но я вышел как раз вовремя, чтобы успеть на автобус, где сел в одиночку на одно из передних сидений и стал слушать айпод. Это было нормально – я всегда сидел один. Не то чтобы мне этого непременно не хотелось, но по каким-то причинам сидеть рядом со случайными людьми было неприятно. Я должен с ними разговаривать? И что мне сказать? Насколько помню, я всегда стеснялся незнакомцев – не так сильно, как Хейден, но все-таки достаточно сильно. С хорошо знакомыми людьми мне было комфортно, но я ни с кем не подружился по-настоящему, кроме Хейдена, по крайней мере с тех пор, как переехал в Либертивилль. Я считал себя счастливым из-за того, что у меня такой хороший друг, чего мне не хватало так много лет, и я больше не чувствовал себя ужасно одиноким. А потом это кончилось.

Я представлял, что все будет иначе, когда мы с Хейденом начнем учиться в старших классах.

Мне казалось, мы оба постепенно перестанем быть такими застенчивыми; у нас появится шанс расширить наш узкий мирок. В старших классах, не сомневался я, будет больше ребят, похожих на нас, интересующихся играми и музыкой. Они, может, окажутся слегка придурковатыми, но не абсолютными идиотами. И станут нашими друзьями. Может, там даже будут девочки. Такие, как Астрид.

И многое из этого оказалось правдой. Новая школа была огромной – в ней учились ребята не только из самого Либертивилля, но и из некоторых соседних фермерских городков. Здесь были десятки ребят, которые, как и мы, никогда не общались с другими учениками прежде. Некоторые из них походили на нас и интересовались тем же, чем мы. Игры, комиксы, все такое прочее. Я рассчитывал на то, что мы с Хейденом сможем держаться вместе, но как только начались занятия, понял, что был не прав. Я не мог уговорить Хейдена пойти куда-либо вдвоем, а идти один боялся.

И очень быстро сообразил, почему Хейден стремился затаиться. Райан и его друзья учились в одном классе с моей сестрой на предпоследнем году обучения, но Рейчел притворилась, что она единственный ребенок в семье, и совершенно игнорировала меня, когда мы натыкались друг на друга в коридорах. Райан же совсем другое дело. Первый день в школе обошелся без каких-либо инцидентов. И мы радовались этому, хотя у нас не было общих уроков – я обучался по углубленной программе, Хейден же страдал дислексией, и его зачислили в класс для отстающих. Несмотря на это, мы часто вместе обедали. А по пятницам в одно время с нами обедали Райан и его дружки.

– О, посмотрите, это же толстожопый братец Райана, – услышали мы, садясь за стол.

– Как тебе в новой школе, Гейден? – издевался Джейсон, бухая свой поднос рядом с подносом Хейдена. Это было их второе любимое прозвище для него. Первым было придуманное Райаном еще в детстве «Гад-он».

– Оставьте меня в покое. – Хейден стал оглядываться в поисках брата. Печально, но он думал, тот поможет ему. И понял, как ошибался, увидев, что Райан стоит рядом с Джейсоном и хохочет. – Тут нет ничего смешного, Райан.

– О, не знаю, – ответил тот. – Мне так смешно.

– Может, он и прав, – вступил в разговор Тревор. – Может, надо начать нашу игру. – Он распечатал маленький пакетик с шоколадным молоком и полил им голову Хейдена. – Тут уж заржали все трое.

– Животики надорвешь, – оскалился Райан.

Никогда не забуду лица Хейдена, севшего рядом со мной. Молоко лилось на его любимую майку Metallica, такую же, как у меня сейчас. Он понял, что ничего не изменилось, что, вероятно, будет хуже, чем он предполагал. Что Райан не собирается помогать ему. И по мере того как смех становился все громче (эту сцену «оценили» и другие ребята), стало ясно, что он прав.

Я думал о том случае, когда входил в столовую впервые после гибели Хейдена. Большую часть утра я провел на уроках, клюя носом, но там вокруг меня словно был защитный пузырь – никто из учителей не обращался ко мне. Ребята были более дружелюбны, чем обычно: те, которые никогда прежде со мной не общались, говорили: «Привет», а некоторые даже хвалили мою майку. Меня смущало это странное внимание со стороны людей, что обычно игнорировали меня. Словно они обращались со мной как с какой-то знаменитостью. Лучший-друг-мертвого-парня = знаменитость. Словно это было неким достижением.